Он посмотрел на внушительный шприц в ее руке и вопросительно вскинул брови.
— Блокировка против алкоголя, — спокойно пояснила медсестра. — Я же знаю, вы где-нибудь найдете. А у тебя плохая гражданская история, слаб на выпивку. Нам психопаты с оружием не требуются. Руку на стол, и не кривись, это не больно.
— Надежных кодировок не бывает, — угрюмо напомнил он. — Сорвусь.
— Это не кодировка, это блокировка. Другой принцип действия. Выпьешь — сдохнешь, только и всего. Так что не пей и остальным не позволяй, чтоб было честно. Обновляется раз в месяц, не забывай подходить сам, гоняться за тобой не будут, пристрелят, и все дела. Так, что еще… блок видеоконтроля в нагрудной карман, видеокамеру на клипсу, не расставайся даже в туалете, будем смотреть за тобой, чтоб не шалил. Разобьешь типа по неосторожности… ну, сам понимаешь, что будет, у нас вид наказания всего один. Еще: женщин в бригаду доберешь на зоне на добровольной основе, распорядиловка туда уйдет сегодня. Но чтоб они умели работать на участке! Сам понимаешь, работу на дистанции вам никто не отменит и не убавит. Скорее накинем еще сверху. Все, свободен. Блок-вагоны подгоним к вечеру для начала сюда, загрузитесь со складов необходимым. Своим пахарям объяснишь сам, как посчитаешь нужным. Топай. И позови Тимчука, есть к нему пара вопросов по части здоровья…
На деревянных ногах он пошел к выходу. Кобура непривычно оттягивала комбез вниз. Он вышел в коридор. Посмотрел на настороженные лица. Достал пистолет, бросил взгляд на валяющегося в углу Боксера. А метко стреляет спартаковка, точно в глаз…
— Тимоха, тебя к доктору на лечение, — сказал он неловко. — И, это… Бучок, ты где? А, вот ты где…
Щелкнул выстрел. Тихо-то как. Ну да, пистолет разведчика малошумный…
— Вечером заселяемся в блок-вагоны. Бригаду выпускают на свободное поселение под мою личную ответственность, вот такие дела. Если кто-то против, скажите сразу, я…
Он поднял руку с пистолетом, посмотрел, как от него шарахнулись, смутился и убрал оружие в кобуру.
— … я хотел сказать — устрою перевод на другой участок. Да, трупаки уберите пока к углярке. Сеня, Чижик — займитесь.
Глава 9
Якут аккуратно и оценивающе поглядывал на нее. Зита рассеянно смотрела в окно. Зона «три шестерки» с трех сторон была зажата голыми склонами гор. Очередное уродливое, непродуманное обиталище тысяч людей. Трубы ТЭЦ с клубами черного дыма дополняли пейзаж до апокалиптического. Как избавиться от зон, она так и не придумала. Ну как можно было организовать жизнь заключенных таким уродским способом, как? Великие садисты этим делом занимались, и не просто так, а со рвением! Единственный плюс — железнодорожная ветка заходит прямо на территорию зоны. Подгоняй штабной вагон с жилым модулем и начинай прием, очередной из множества. И грозящий затянуться до ночи — пачка прошений о помиловании впечатляла.
— Полковника Левина, значит, не будет, — вздохнул якут. — Ох, беда-беда…
— Я за него, — отвернулась Зита от окна. — Слушаю вас.
— Э, как ты можешь быть за него… Что ты можешь? Ты можешь выслушать, записать, и все. А полковник Левин мог решить вопрос. Эх, не повезло…
Она озадаченно уставилась на якута. Сроду не угадать, где потеряешь и что найдешь. Удачно она вышла на прием в медицинской форме, проговорился осужденный, не увидел опасности в… кем он ее посчитал? Личной массажисткой начальства среднего пошиба? Кем-то вроде точно. Третий раз она уже слышит вздохи о полковнике Левине. Не пора ли сделать выводы? Ай да якут. А ведь рвался в комиссию по помилованиям полковник, еще как рвался. Она тогда подумала — не доверяет профессионал службы охраны неопытной девочке, подстраховать от глупых ошибок хочет. А вот теперь думает… думает, что пора бы полковника в комиссию по помилованиям таки пригласить. Но не в качестве сопредседателя. Ибо возникли вопросы.
Она быстренько отправила срочный вызов полковнику и вопросительно уставилась на заключенного, мол, дальше вздыхать будем или к сути перейдем? Или, может, сразу на зону потопаем в сопровождении рекса, а? Якут понял правильно, в последний раз вздохнул и заговорил. Она немножко даже послушала. Угу, ни в чем не виноват, страдает невинно, верит-надеется-ждет, что новое руководство Седьмого каторжного примет справедливое решение… справедливое, значит?
— Одорусов Борис Васильевич, осужден Особой тройкой за радикально-националистическую деятельность…
— Берген, не Борис, — деликатно поправил якут. — Приезжим трудно разобраться в нашей жизни, принять правильное решение… не было никакой деятельности! У нас было местное культурное общество, полезными для людей делами занимались, организовывали наши национальные народные праздники, чтоб весело жилось в нашей прекрасной Якутии, детям помогали учить язык бабушек-дедушек! Разве за это можно сажать?