— Да запросто! Подумаешь, узнали б во всем мире, кто нам каскадные центрифуги поставляет и за что! А то они не знают! Ах, дипломатический скандал, ах, с нами не будут иметь дел! За прибыли — будут, никуда не денутся! Зато ребята остались бы живы!
Он успокаивающе прижал ее к груди месте с халатом, так и оставшимся в ее руках.
— Завтра получишь пакет необходимой информации и начнешь разруливать ситуацию! — пылко приказала она. — Любые сведения по потребности — в свободный допуск! Чтоб через неделю боевые части снова стояли на защите республики, понял? Займи апартаменты рядом с узлом связи, они как раз на такой случай. В девять на совещание, понял?
— Вот бешеная грузинка… — буркнул он. — Понял, не дурак. Сам нагадил, самому и разгребать. Чего я не понял, так это кем тут остаюсь.
— Моим мужчиной, конечно, — удивленно сказала она. — Помощником, порученцем, доверенным лицом. Мало?
— Вашим мужчиной — надолго? — спросил он и упрямо посмотрел в ее глаза.
Она задумалась. Прислушалась к своим ощущениям и желаниям, и еще к чему-то, чему пока не нашлось названия в языке. И поразилась открытию.
— Навсегда, Костя, — тихо сказала она. — Пока смерть не разлучит нас.
— Не пущу к тебе смерть, — так же тихо откликнулся он. — Не пущу.
Она отстранилась и вгляделась в его лицо.
— Только ты, запевала, как раньше в поредевшей колонне стоишь… — прошептала она и болезненно скривилась, словно сдерживая слезы.
— Что?
— Под военного грома раскаты… — прошептала она непослушными губами, — поднимались на праведный бой пионеры, теперь уж солдаты: знаменосец, горнист, звеньевой… Наш веселый умолк барабанщик, не нарушив привычную тишь, только ты, запевала, как раньше в поредевшей колонне стоишь…
И она резко отвернулась.
— Первые пионеры были великанами духа, — задумчиво сказал Любимов и снова обнял ее, словно боялся потерять. — Мы на их плечах стоим… Лия Сергеевна, в «Спартаке» все знают, что вы видите будущее. Иногда и только у близких друзей. И все знают, что будущее рвет вам сердце. В клочья. Не надо нас жалеть, мы сами выбрали свою судьбу! Прошу, не рви себе сердце. Очень прошу. Ну?
— Кто был у вас барабанщиком? — глухо спросила она. — Кто?
Любимов помедлил, но все же ответил:
— Люси.
Глава 17
— Это невозможно!
Зита с удовольствием поставила в уме еще одну галочку — фраза прозвучала на совещании уже в седьмой раз. И точно не в последний.
Директор заполярного куста институтов РАН смотрел на нее требовательно и обвиняюще. Еще бы, сидел себе спокойненько, осваивал бесконечную и богатую тему — комплексную оценку месторождений Дальней Сибири, в указанные сроки разрождались коллективно очередной монографией, и ничего не предвещало потрясений. Заполярная республика работала энергично и эффективно, прокладка очередной железнодорожной ветки кардинально меняла карту доступности месторождений, то есть работы хватало до конца жизни, и заказчик, то есть Россия, этой работой был заинтересован крайне и оплачивал щедро, еще бы, стратегическая информация, и тут на тебе — гравитация! Нечто незыблемое, фундаментальное, лежащее в основе мира вдруг оказалось совсем не тем, что предполагали, а… а чем? Все это походило на какое-то очередное научное жульничество, которыми оказался так богат закат двадцать первого века.
— Что именно невозможно? — вежливо спросила она.
Краем глаза она улавливала недовольство молодых представителей руководства республики. Энергичные, резкие, четко нацеленные на результат, словоблудия они терпеть не могли и лишним временем на болтовню обычно не располагали. Но именно сегодня запас времени имелся. Небольшой, но достаточный, чтоб определить истинные лица всех участников совещания. От слабых, испуганных, нерешительных и незаинтересованных предстояло избавиться сейчас, чтоб не менять коней на переправе. И еще один фактор имелся, весьма забавный, чтоб позволить болтунам болтать всласть…
— Управление гравитацией — невозможно! — резко сказал директор РАН. — С позиций современной науки, которую я тут представляю — невозможно принципиально!
— Имеется действующий образец, — подал голос представитель лаборатории института антропологии космоса.
Директор РАН настороженно и недоверчиво уставился на него. По своей должности он вроде бы обязан был знать всех мало-мальски значимых ученых республики в лицо, тем более — в такое лицо, но вот почему-то не знал. Более того, он был уверен, что этого худого мужчину невнятного возраста с абсолютным отсутствием растительности на голове, вплоть до бровей, он видит впервые в жизни. Следовательно — не ученый. Может, юрист, посредник, представитель?