Дома оказался Андрей. Брат только глянул на нее - и сразу все понял. Побелел от злости и побежал на разборку, даже дверь забыл закрыть - и в руки ничего не взял. Вернулся с опухшей щекой и разбитыми губами. По виду - словно дубинкой поперек лица вытянули. Так оно и оказалось. Надзирающий поработал.
- Я его зарублю, - тихо, но страшно пообещал Андрей и полез на полку, где у них хранились инструменты отца. Достал туристический топорик, набычился и пошел. Она попробовала его остановить. Нападение на надзирающего - это ленская каторга, без вариантов.
- Я его убью, - упрямо повторил брат. - Это он на тебя пацанов натравливал. Он и прикроет.
Она бы все равно не смогла его удержать. Единственное, что смогла сделать - заскочила в комнату Андрея, взяла парочку его метательных ножей, спрятала в рукава и пошла вместе с ним.
Надзирающего ни в будочке, ни во дворе не оказалось. Сбежал. Андрей со злости рубанул пару раз будочку и начал выискивать виноватых. Но тут сразу, откуда ни возьмись, появились взрослые. Тетки тут же подтянулись защищать своих детишек, заорали, что полицию вызовут. И взрослые парни замаячили в сторонке. Пришлось уйти под злорадными и немного испуганными взглядами шпаны.
Ночью Андрей не спал, страшно скрипел зубами и ворочался. Ждал, что вот-вот заявится полиция. Она просидела с ним до утра, гладила и успокаивала. Родители... и что - родители? Мама заскочила домой, только чтоб переодеться. Отец - на сутках. С этой бедой им выпало справляться самим.
Утром она, с темными кругами под глазами, с разбитыми губами и опухшим пальцами, отправилась на рыбалку. Война войной, а кушать хочется всегда. Сунула в рукав ножик и пошла. Нарвалась на многообещающие улыбочки. Посмотрела внимательно, запомнила - хотя лица обидчиков и так впечатались в память намертво. Девять. Девять придурков тащили ее в подвал. И один стоял в сторонке как бы на страже. Его она запомнила тоже, он ее еще пытался поймать, когда она убегала.
На проходной знакомые бойцы только присвистнули.
- В подвал чуть не утащили, - объяснила она просто. - Еле вырвалась.
Спецназовцы переглянулись с улыбочками и пропустили наружу.
- Проводите, - буркнул старший наряда, когда она возвращалась обратно. - Все равно сменяемся.
Бойцы топали с ней рядом, шутили, поглядывали вокруг безмятежно. Зашли с ней во двор. Надзирающий в будочке тут же отвернулся и сделал вид, что смотрит в другую сторону.
- Молодец, знает свое место! - одобрил Лапа. - Ну и кто из?..
- А вон! - указала она не задумываясь. - Вон тот меня по пальцам бил, чтоб за косяк не цеплялась.
Бойцы снова переглянулись. Поулыбались. Потом Лапа подошел к подростку, одним текучим, очень быстрым движением скинул с плеча автомат и ударил. Только хрупнуло.
- Вот как-то так, - пояснил безмятежно Храп. - За нас не боись, у спецназа безусловная правота и иммунитет против полиции. Обращайся, если чего. Подвал, говоришь? Взорвем вместе с подвалом. Так и передай придуркам.
Она посмотрела на таких знакомых, таких добродушных бойцов и впервые поняла, что они вообще-то убийцы. С руками по локоть в крови.
Бойцы на полном серьезе козырнули ей и потопали себе в казармы. Она оглядела двор. Девять. Осталось девять обидчиков. Развернулась и пошла домой. Дорогу ей уступили. Со страхом, нехотя, но уступили. Ничего, ей с ними на одной земле все равно не жить.
-=-=-
Старший надзирающий разглядывал зарубки на будочке.
- Посмотрел я по записи, как ты от детей драпал, - заметил старик. - Допросился?
- Ничего! - уверенно сказал парень. - Теперь она моя! Я ее брата на ленскую каторгу налажу! А потом ее каждый день в подвал будут таскать, никуда не денется!
- Ага, не денется, - кивнул старший. - И она не денется, и вы не денетесь, на одной земле живем... Вчера одного увезли, говорят, инвалидом останется?