— Товарищ генерал, — умоляющим тоном, проговорил полковник, — у меня фамилия глупая.
— Не знаю, какая у вас фамилия, но, полагаю, не глупее вас.
— Да, товарищ генерал, послушайте меня. Фамилия у меня Глупый. Я полковник Глупый, хотя на самом деле я совсем не глупый.
— Вы что, серьёзно? — изумился Дотошкин. — Вы меня совсем запутали. Глупый, а на самом деле не глупый? Как же вы могли с такой фамилией до полковника дослужиться?
— Очень просто, товарищ генерал, многие начальники любят, чтобы у них подчинённые были глупее, чтоб, значит, не подсиживали.
Генерал рассмеялся, и широкое его лицо из круглого превратилось в овальное.
— Так в действительности вы не такой глупый, как фамилия? Тогда извините меня за ошибку. Присаживайтесь, пожалуйста, к столу. Нам с вами работать, а тут такой казус. Извините ещё раз. Надо было мне сначала хоть со списком сотрудников ознакомиться, да некогда было. Пришлось сразу из огня да в полымя с этим Зивелеосом, как будто у нас более серьёзных проблем нет. А тут ещё дети стали исчезать.
— Я как раз по этому поводу вам звонил, — сказал полковник, радуясь изменившейся ситуации.
Сев к столу, он развернул газету и начал пояснять:
— Тут такое дело. Я принёс статью, в которой рассказывается о тяжёлом положении бездомных детей в Москве. Подобные материалы появлялись и раньше в прессе, но в данном случае статья представляет для нас особый интерес, мне кажется. Эта газета «Московская невралька», как вы знаете, у нас на заметке в связи с делом Зивелеоса. Прослеживается тоненькая, но линия. Статья в газете о беспризорниках публикуется именно тогда, когда они пропадают в неизвестном направлении.
— Ну и что? Могла появиться и в других газетах.
— Да, но появилась именно в этой. И подписана, между прочим, псевдонимом.
Генерал читал статью, а полковник продолжал высказывать свои соображения:
— Ещё один важный момент. Сегодня утром моему сотруднику позвонили из управления по делам несовершеннолетних и сказали, что в этой газете опубликован портрет того мальчика, который исчез из их поля зрения. Они его прозвали Глухарём.
Генерал Дотошкин указательным пальцем почесал у себя за ухом в раздумье:
— Что ж, это зацепка. Корреспондент встретился с мальчишкой и, возможно, был последним из тех, кто его видел. Версия слабая, но требует проверки, пока ничего другого нет. Вот и займитесь этим вопросом о детях. Поручаю вести дело вам. Кстати, как ваше имя, отчество?
— Евгений Иванович.
— Ну, хоть тут хорошо. Представляйтесь, пожалуйста, по имени, Евгений Иванович. А то чёрт знает что получается.
— Слушаюсь, товарищ генерал.
— Да нет, это не приказ. Просто по дружески советую. Меня зовут Сергей Сергеевич. Вот и познакомились.
Офицеры пожали друг другу руки.
— И вот ещё что хочу вам посоветовать, — добавил генерал. — Когда будете разговаривать с журналистами, будьте с ними помягче. Мой предшественник уж очень давил на всех темпераментом. А у нас и доказательств-то никаких против журналистов. Одни совпадения, я бы сказал. И с детьми тоже, вероятнее всего, совпадение. Но проверьте тщательно. Почему этот корреспондент не подписал статью своей фамилией? Боится ответственности? Но привлекать тут не за что. Данные, которые он публикует, не такие уж и скрытые. Сегодня всё предоставлено общественности, даже военные подробности, к сожалению. Но вы разберитесь.
— Слушаюсь!
— И ещё, — сказал генерал, провожая полковника к двери, — постарайтесь увидеть молодого героя публицистики Самолётова и уточнить, кто же его невеста или подруга. Мы так и не узнали, где она живёт, чем занимается. У нас нет оснований подозревать её, но раз уж мы занимались Самолётовым, то нужно знать все его связи до конца.
— Понял, товарищ генерал.
Возвратившись в свой кабинет, полковник вызвал майора Скорикова и поручил ему поехать в редакцию газеты.
— Вы, майор, там уже бывали и всех почти знаете, вам и карты в руки. Поговорите с Самолётовым заодно, — инструктировал он. — А мы соберём сведения по вокзалам.
В конце дня к полковнику поступили сведения, что в последние дни замечалось необычно частое появление групп, так сказать, неухоженных детей в поездах по Казанскому направлению. Но, по рассказам проводников, с которыми успели побеседовать оперативники, у детей были билеты, которые предъявлял старший из них или даже взрослый человек. Любопытной особенностью было то, что проводники не замечали, на какой станции дети выходили. Ясно было только, что до конечной станции, куда предъявлялись билеты, дети не доезжали. То есть проводник обнаруживал их отсутствие в вагоне случайно, полагая, что дети могли выйти на любой предыдущей остановке через другие вагоны. Такую информацию подтвердили проводники разных поездов, что и вызвало тревогу. Полковник поручил нескольким сотрудникам проследить за посадкой детей в поезда на Казань и проехать с ними, пытаясь выяснить, куда они направляются и как выходят.