— Мне выйти? — прервал размышления вопрос майора. — Вы кого-то ждёте?
— Нет, оставайся, — поспешно ответил Казёнкин, вспомнив, что находится как бы под колпаком своего преемника. Все основные мероприятия желательно было выполнять в присутствии других сотрудников. — Сейчас будет наш друг, что лёгок на помине.
— Самолётов, что ли?
— Он самый. Собственной персоналией.
— Чего это он?
— Не знаю. Вот сам думаю. Не ход ли это конём?
Генерал играл в шахматы слабо (для серьёзной игры требуется и серьёзное время), но выражение «ходить конём» любил, особенно в своих многоходовых комбинациях, как в борьбе с преступным миром, так и в решении задач, связанных с продвижением по служебной лестнице.
Обсудить шахматные варианты Самолётова старшие офицеры не успели. Дежурный доложил о прибытии журналиста.
— Входите, входите, — произнёс генерал, широко улыбаясь навстречу вошедшему, поднимаясь и идя к нему навстречу с протянутой для пожатия рукой.
Майор тоже поднялся, но не осветил своё лицо улыбкой.
— Каким ветром занесло сюда нашу популярную сегодня газету в лице её молодого таланта?
Генерал хотел бы сказать и более цветасто, но уж как получалось. Литературных колледжей или университетов он не кончал. Обменявшись рукопожатиями, все сели за стол.
— Ветер сегодня у всех один, товарищ генерал, — подхватив выражение Казёнкина, ответил с Самолётов и тоже улыбнулся. — Ночное происшествие уже несколько дней не даёт никому покоя. Вот направили к вам разобраться, что делает наша доблестная служба безопасности в плане охраны общественного порядка. Что можно ожидать от наших правоохранительных органов в борьбе с появившимся опять сверх человеком? Хотел получить интервью у генерала Дотошкина, но он в отъезде. Неожиданно узнал, что вы опять на службе, вот захотел встретиться с вами, как со старым знакомым.
— Так могли же пойти в наш пресс-центр, как все. Что именно ко мне?
— Есть одна причина. Но об этом, может, позже?
— Нет уж, давайте начнём с неё. Не так у нас много времени. Майор, надеюсь, вам не помешает? Вы же с ним тоже знакомы?
— Разумеется, товарищ генерал. Вдвоём вам легче будет решить мой вопрос.
— А так у вас вопрос? Ну, слушаем.
— Проблема, собственно говоря, небольшая, но интересная. В ту ночь, когда случилась эта неприятность с дракой на Кутузовском, у меня дома случайно упал телефонный аппарат.
У генерала Казёнкина засосало в желудке. Он понял, что наносится удар по только что сработанной им версии. Испорченный телефон играл в ней важную роль. Был ли он испорчен?
— Как же это он ночью у вас свалился? — с наивным удивлением в голосе спросил Генерал. — Была молодёжная пьянка и кто-то из гостей, пошатнувшись от перепоя, скинул аппарат?
Вопрос был задан не случайно. Генерал знал, что никакой пьянки в квартире Самолётова не было. Больше месяца в телефонном аппарате находилось миниатюрное передающее устройство, фиксирующее всё происходящее в комнате. Устройство было установлено майором Скориковым по заданию генерала ещё при первом упавшем на Самолётова подозрении и повторном осмотре его квартиры. Но за всё время прослушивание не дало ничего интересного. Гости к Самолётову не приходили, сам он в квартире не разговаривал, разве что по телефону, но, главным образом со своей редакцией. Даже с девушкой Машей никаких переговоров не было зафиксировано.
— Нет, зачем же? — не согласился Самолётов с предположением генерала.
— Я не любитель пьянок. Всё было гораздо банальнее. Выходя из ванной, на ходу вытирал голову полотенцем и локтем зацепил аппарат. Он у меня старенький, но не рассыпался. Зато провод оборвался у самого телефона. Пришлось раскручивать корпус и снова подключать. Я в технике специалист небольшой, так что при подсоединении перепутал провода. Ну и когда мне позвонил кто-то, я не услышал ничего, но подумал, что это на линии несработка. Когда же второй раз позвонили, и опять ничего не было слышно, я сообразил, что сам виноват.