Они вышли из дома на метеорологическую площадку. Вечер уже наполнился темнотой, лес окружавший поляну, казалось подступил совсем близко и был пугающе мрачным. Но небо, свободное от облаков, постепенно покрывалось звёздами, становящимися с каждой минутой всё ярче и веселее.
— Видите проволочное ограждение? — спросил Тарас Евлампиевич.
Проволоки уже почти не было видно, но она угадывалась между столбами.
— Вижу, только это ограждение даже коз не удержит, если захотят у вас траву пощипать, — саркастически заметил Николай.
— Вы думаете? А что скажете теперь? — спросил Наукин и нажал кнопку на маленьком аппарате, который держал в руке.
Николай пошатнулся от неожиданности. Над головой через всю лесную поляну раскинулся огромный шатёр из голубого света. Он упирался основанием в землю по периметру ограждения. Это было великолепное зрелище, какого Николай никогда не видел. Сияние, как ни странно, не мешало видеть звёзды, а лес осветился так, что каждый листок на деревьях вкруг поляны можно было разглядеть без труда.
— Фантастика, — прошептал Николай.
— И что особенно интересно, — будто выступая в роли экскурсовода, сказал обрадованный произведенным впечатлением Тарас Евлампиевич, — этот шатёр не позволяет никому проникнуть к нам ни с какой стороны, если мы того не желаем. Ни зверь, ни птица, ни человек сюда не проникнут без моего ведома.
Потрясённый до глубины души, Николай не мог отказаться участвовать в эксперименте. После нескольких дней тренировок, для осуществления которых он взял в редакции недельный отпуск за свой счёт, Самолётов надел костюм и впервые поднялся в воздух на этой поляне. Риска почти не было. Невидимый шатёр далеко не выпускал. Научившись управлять своим полётом в любом направлении, изменяя по желанию скорость, выделывая невообразимые кульбиты в воздухе, Николай понял, что научился летать, и был счастлив. К этому времени, подолгу засиживаясь за столом после тренировок, великолепная троица двух учёных (Маша тоже имела учёную степень кандидата наук) и журналиста разработали примерный план действий на первое время.
В соответствии с этим планом и действовал Николай, внося свои дополнения, которые, впрочем, были предусмотрены в рамках «действий по обстоятельствам».
Сейчас Николай летел к Иволгиной Тане. Ей нужна была помощь. Он был, как всегда, в восторге от самого полёта. Осенняя земля с высоты при заходящем солнце выглядела прекрасной. А с земли люди могли видеть проносящееся над ними белое облачко в виде кокона гигантской бабочки. Но мало кто обращает внимание на летящие быстро облака.
Таня, Танечка, Танюша
Николай подлетел к дому Иволгиной на Кутузовском проспекте и опустился на балкон. Дверь в комнату была открыта, но там слышались голоса. У Тани были гости. На город опускались сумерки. Солнце заходило с противоположной стороны дома. Николая не было видно. Он прислушался к разговору. Гости собирались уходить. Судя по голосам, это были такие же молодые девушки, как и Татьяна. Прощаясь, они успокаивали подругу и обещали все быть на суде.
Николай волновался. Необъяснимая сила заставила его лететь к той, кого он спас несколько дней назад. Вчера он встретился с нею под своим настоящим именем. Сегодня ему очень хотелось быть снова Николаем, но абсолютно очевидно было, что возле дома стоят наблюдатели в ожидании появления у Тани Зивелеоса. А появись он как журналист, его бы тут же засекли с непредсказуемыми последствиями. Утренний номер своей газеты с материалами о детской республике и нападением на его квартиру Николай прочитал с удовольствием. Но это подсказало ему, что появление его в нормальном обличии журналиста теперь крайне опасно и потому может ожидаться нескоро. Ускользнуть от майора Скорикова удалось случайно. Понятно, что Самолётова ожидают по месту его командировки. Наверняка оттуда уже звонили с сообщением о том, что журналист у детей не появлялся, что вызовет у сил безопасности дополнительные подозрения. Стало быть, начнут интенсивные поиски в Москве.
Таня вышла провожать подруг. Убрав окружавшее его белое облако, Зивелеос вошёл в комнату. В ней было всё типично для аккуратной девушки, с трудом выходящей из детства. На застеленной розовым одеялом деревянной кровати сидела, распустив широкое платье, большая красивая кукла. Волосы заплетены в две косички, щёки нарумянены, голубые глаза широко раскрыты, глядя в изумлении на странного человека. На верхней крышке пианино вокруг игрушечного столика собралась целая группа странных человечков и маленьких кукол. Рядом возвышалось трюмо, тумбочка которого вполне естественно была заполнена косметикой, несколькими расчёсками, феном.