— Директор Перкинс, с вами все в порядке?
Альфред посмотрел на меня долгим грустным взглядом.
— Нет, мадемуазель, со мной не все в порядке.
Директор повернулся на кресле по направлению к картине с Биг-Беном.
— Джордж Альберт Тернер, — задумчиво сказал Перкинс, — великий внук Джозефа Маллорда Уильяма Тернера[32].
Директор снова повернулся ко мне. В слабом утреннем свете выступившие по всему лицу вены были видны очень отчетливо.
— Как же я далек от истины, — грустно заключил Перкинс.
— Просите, я не совсем понимаю, о чем вы говрите…
— Ох, господи! Чистота учительства, чистота искусства, чистота научных исследований… Все это, — директор сжал голову обеими руками, а затем обвел глазами комнату, — так далеко от того, что меня окружает…
— Мистер Перкинс, я вижу, вы очень расстроены. Пожалуй, нам лучше будет поговорить о Джулиане в другой раз. Видимо, у вас была тяжелая встреча…
— Встреча? Какая встреча? — Директор издал неприятный смешок, — сегодня я встречался только с полицией.
— Но, — я растерянно посмотрела на чайник и сладости, — мне показалось…
В ответ я получила еще один ироничный взгляд.
— Окончание четверти, мадемуазель! Цветы — всего лишь подарок. Хозяева цветочного магазина мечтают о том, чтобы их сын в следующем году поступил в Браун. Для этого мне необходимо исправить три оценки этого парня по французскому языку, а потом написать рекомендательное письмо.
Я в ужасе посмотрела на директора. Мне показалось, он сошел с ума, раз говорит об этом вслух, но Перкинс продолжил:
— Один из наших учителей ходит теперь в новой шубе. Недавно он поинтересовался, не слишком ли это вызывающе — носить меховое пальто, по цене превосходящее весь его гардероб. При этом учитель клялся, что никто не просил его исправлять оценки. Я ответил: «пока не просили».
— Так, может, кто-то хотел, чтобы мисс Феррелл…
Перкинс отрицательно покачал головой.
— Эти люди сейчас на Мартинике вместе с сыном. Каждый октябрь они ездят туда отдыхать, а потом их сынок никак не может нагнать школьную программу. Кстати, они возжелали, чтобы я оплатил их сыну эту поездку, поскольку на Мартинике он тренирует свой французский. Я ответил «почему бы и нет?».
— Чистота учительства, — мягко повторила я, — вы исправили те три оценки?
Перкинс хихикнул.
— Не могу ответить на вопрос. Вы даже не представляете, под каким давлением я нахожусь…
— Хотелось бы попробовать, — сказала я голосом, полным убеждения, — посмотрите, что происходит вокруг в последние две недели! Если уж мы заговорили о подарках, скажите что-нибудь по поводу стипендии Джулиана. Боюсь, все это звенья одной цепи — учительская шуба, цветы и прочее. Кто знает, когда Джулиану придет анонимное сообщение о том, что он должен сделать, чтобы сохранить деньги. На следующей неделе, через месяц…
Перкинс пожал плечами и посмотрел на картину младшего Тернера.
— Мадемуазель, мне известно не больше вашего. Иногда нам звонят из банка. Однако по моим сведениям имени тайного доброжелателя не знает никто. По крайней мере, теперь не знает, — добавил Перкинс, словно прочитав в моих глазах невысказанный вопрос относительно Феррелл.
— Почему вы так уверены, что ее убили?
— У всех нас есть принципы, мадемуазель. Они есть у вас, у меня, были и у мисс Феррелл, — Альфред беспомощно развел руками, а затем продолжил на повышенных тонах, — но как ресторатору, вам должно быть известно, что иногда людям приходится принципами поступаться. Вы, например, обязаны угождать клиентам. Если тучный человек захочет на празднике есть сливочную помадку, вы ведь не станете кормить его зерновым хлебом? А теперь представьте, что будет, если вы начнете ему перечить! Недовольные родители вполне способны сделать мою жизнь невыносимой: они могут звонить, писать и даже угрожать…
— Так вы имеете в виду, мисс Феррелл в один прекрасный день отказалась играть в эти игры? Так же как мисс Сэмюэльсон?
Глаза Перкинса сверкнули гневом. Он был готов возненавидеть меня за этот разговор. Альфред явно пытался справиться со своим эмоциональным состоянием, вернуть былую учтивость, однако у него это плохо получалось. Чтобы не наговорить лишнего, директор поджал губы и ничего не ответил.
— Вы сказали полиции, что Феррелл больше не хотела жить по чужим правилам?
Изможденное лицо директора приобрела пунцовый оттенок.
— Естественно, — рыкнул на меня Перкинс, — но они сказали, что скорее всего в то утро ее кабинет кто-то обыскивал. Классный журнал найти так и не смогли. Чьи проблемы отказалась решать мисс Феррелл, до сих пор неизвестно. О тех людях, которые имеют влияние на меня, я предпочел не упоминать.