Рекомендуемые учебные заведения: с упором на баскетбол, например, университет Северной Каролины или Невадский университет.
Читать записи покойницы было непросто. Пересилив себя, я обратилась к комментарию по поводу Джулиана.
Джулиан Теллер. Очень ранимый. Хочет обучаться кулинарии. В справочниках соответствующие университеты не значатся. Плохо справляется с трудностями — нуждается в поддержке. Дж. знает, что в Корнелле существует программа (организатор — выпускница Джейн Броди), под которую он подходит. 11/1 встреча с «опекуншей».
Рекомендуемые учебные заведения: Корнелльский университет, университет Миннесоты(?).
Прочитанное лишь подтвердило мои предположения относительно многих родителей, однако ничего нового я не узнала. Мисс Феррелл оказалась сообразительной женщиной, хотя и не поняла заданного Брэдом вопроса. Знала ли Сьюзан о воровстве? Совершенно ясно, что нет.
В записи о Джулиане говорилось, что кулинарные колледжи в справочниках не значились. Значит, оставалось заглянуть в раздел кулинарии магазина «Таттеред кавер». В книгах наверняка указывались университеты, оконченные известными авторами. Джулиану это было бы интересно. Конечно, теперь он мог поступить в любой колледж, но ведь стипендию можно было и не тратить.
Чтобы отстраниться от мыслей о школе, я занялась приготовлениями к вечернему собранию. Сначала нужно было упаковать оставшиеся бискотти, фрукты и подносы с сыром. Сделав это, я принялась за сладости, прекрасно зарекомендовавшие себя еще в День Святого Валентина. Печенье называлось «Сладкое сердце» и представляло собой сэндвич из двух слоев печенья с масляным кремом посередине. Выбор рецепта был навеян темой сегодняшнего собрания, которая звучала как «Избавление от стресса во время экзаменов». Лично для меня стресс не казался чем-то важным, обычно перед экзаменами я говорила ребятам: «возьми шоколадку и позвони, когда все закончится».
Раздался телефонный звонок. Это была Одри. Извинившись за утренний инцидент, подруга виновато поинтересовалась, можно ли ей поехать сегодня вечером со мной. Хизер пообещала друзьям подсчитать итоговые баллы и собиралась ехать в Денвер с ними.
— Она не хочет, чтобы я ей мешала, — с грустью сообщила Одри, добавив: — Скажи хотя бы, что мне надеть — белую униформу, фартук, еще что-то?
— Черную юбку, белую блузку и фартук с логотипом «Голдилокс кейтеринг», — отчеканила я.
Одри пообещала подъехать к пяти тридцати.
Следом за подругой позвонил Джулиан. Он собирался пообедать у Нила, а затем вместе с ним поехать в книжный. На вопрос, не нужна ли мне помощь, я ответила, что справлюсь самостоятельно. Вскоре домой вернулся Арч и с порога заявил, что хочет остаться на ночь у друга. Однако перед сборами сын выразил желание попробовать новые печенья.
— И налей мне пожалуйста стакан молока, — заявил Арч, поправляя очки и накладывая на тарелку сладости.
Прикрыв глаза, он попробовал одно печенье.
— Ну как?
Арч выдержал паузу, а затем серьезно ответил:
— Круто, мам. Любой учитель поставил бы тебе «A» с плюсом.
Я улыбнулась.
— Занятия прошли удачно?
Арч сделал глоток молока и вытер рот.
— Вроде того.
— И как это понимать?
— Седьмой класс это… — директорская манера выражаться оказалась заразна. Арч с задумчивым видом отправил в рот очередное печенье, — это почти половина пути до счастья, полпути к тоталитаризму.
— Тоталитаризму?
— Да, мам, — Арч протер очки, — Джулиан выучил это слово на занятиях по социологии, — сын сделал паузу. — Полицейские все еще ищут убийцу Кита Эндрюса и мисс Феррелл?
Я кивнула.
— Последнее время я мечтаю оказаться где-нибудь в безопасном месте. Честно говоря, в школе сейчас просто ужасно.
— Но ведь больше ничего не происходило?
— Мам, там повсюду полиция. Как думаешь, можно ли считать безопасным место, где кругом рыщут следователи, а за зданием наблюдает специальный наряд?
Я не стала отвечать на провокационный вопрос.
— Не переживай, — ласково сказала я, — рано или поздно мы во всем разберемся.
Арч не собирался продолжать разговор, и я вернулась к готовке. Мама друга должна была подъехать к пяти. За это время сын успел смолотить половину приготовленного печенья, после чего заявил, что ужинать не собирается.
Мне тоже не хотелось есть. Однако вызвано это было отнюдь не страхом. При мысли о грядущем собрании мой желудок болезненно сжимался. Я с ужасом думала о том, сколько там соберется народу и как они отреагируют на мое появление. Единственное, что меня утешало, — это возможность поехать домой вместе с Шульцем и устроить себе поздний ужин.