Антикварный воздуховод, сервант, диван и обитые коричневой шерстяной тканью стулья создавали в комнате ощущение уюта. Я похвалила Тома за произошедшие с моего последнего визита изменения, на что он, слегка обидевшись, ответил:
— Конечно, а ты думала, я тебя буду ждать?
Я пришла на кухню как раз в тот момент, когда Шульц вынимал из духовки запеканку. Тарелки уже были наполнены кукурузными хлопьями, жареной фасолью и натертым чеддером. В воздухе стоял запах мексиканских специй.
— Обалдеть! — сказала я, когда передо мной оказалась тарелка с ирландским хлебом, и улыбнулась.
— Подожди, подожди, — Том подбежал к холодильнику, достал маленькие чашки с нарезанным луком, помидорами и маслинами. Сверху все это великолепие было украшено тертым сыром.
Взмахнув лопаткой, подобно фокуснику, Том сказал «о да!», а затем выложил на тарелку с чипсами смесь из сметаны и гуакамоле.
— «Начос от Шульца», — объявил Том глубоким бархатным голосом, — пожалуй, нам понадобится специальный фарфоровый сервиз.
Сказав это, он тут же достал две тарелки лиможского фарфора, расписанные нежными розами.
— Представляю, сколько это все стоило, — восхитилась я, — если только вы не взяли с поличным какого-нибудь коллекционера китайского фарфора.
— А на что мне тратить деньги? К тому же в департаменте шерифа работать очень даже неплохо. Главное — завести какое-нибудь хобби, чтобы была возможность отвлечься от работы.
— Между прочим, фасоль, сыр, помидоры и авокадо являются афродизиаками.
— Правда? Да ладно, Голди, мы оба знаем, что ты к ним абсолютно невосприимчива.
Мы рассмеялись. Рядом с Шульцем мое состояние значительно улучшалось. Путешествуя по Мексике, Том успел близко познакомиться и горячо полюбить блюда с расплавленным сыром.
— А теперь открой ротик.
Держа тарелку под подбородком, я сделала то, о чем он просил. Шульц положил начос мне в рот. Это было восхитительно. Я закрыла глаза, всем видом показывая, что меня охватило блаженство.
— Поговорим об афродизиаках, — заявил Том, когда мы наполовину опустошили тарелки, — вообще-то я хотел спросить тебя о книге, которая принадлежала Киту Эндрюсу.
— О господи, я совсем забыла… — с этими словами я протянула Тому камень, которым разбили наше окно и кредитную карточку «Нейман-Маркус». Камень был упакован в пластиковый пакет. Шульц аккуратно осмотрел его и отложил в сторону. Карточка также была тщательно изучена — Том даже ощупал ее со всех сторон, а затем молча убрал кредитку в пакет. Отправив в рот последнюю чипсину, Шульц плавно соскользнул с барного стула и знаком показал следовать за ним.
Так же, как и в большинстве горных домов, в особняке Шульца не было гаража. Я накинула пальто, и мы направились к машине. Том открыл багажник, достав оттуда пластиковую сумку, в которой лежал еще один пакет.
— Смотри, но руками не трогай, — предостерег он.
Растерявшись, я заглянула внутрь и увидела кипу бумаг, ручек и погрызнных карандашей. Кроме того, там были каталоги и буклеты Стэнфордского, Колумбийского и Принстонского университетов, несколько немецко-английских словарей, «Фауст» Гете, краткие содержания, «Профессор Ромео» Энн Бернейс, несколько старых номеров «Маунтен джорнал» и скрепленных вместе статей.
— Что это?
— Это все, что мы извлекли из багажника Кита Эндрюса. Наверное, ты не заметила, на углу школы был припаркован его старенький «чироки». До завтра все вещи будут у меня. В шкафчике Кита мы нашли еще кое-какие бумаги и книги, однако, учитывая тот факт, что Эндрюс хорошо разбирался в компьютерах, странно, что не было обнаружено ни одного диска. В шкафчике также не было ни счетов, ни кредиток, по крайней мере, насколько нам известно.
— А зачем ты показываешь все это мне?
Том провел рукой по багажнику и посмотрел на темные вечерние облака. Через секунду он устало склонил голову.
— Я не понимаю, что творится в этой школе. Я разговариваю и разговариваю с людьми, но дальше этого не идет. Был хороший парень, которого никто не любил. На нем лежала куча обязанностей, он постоянно занимался сверх школьной программы, но никто его стараний не замечал. Из Парижа Кит привез открытки всем участникам Французского клуба, но кроме Арча данного жеста не оценил никто. Некто разбил Киту лобовое стекло, но кто именно это мог быть? Кто ненавидел Эндрюса настолько, что проломил ему череп? Вряд ли все это похоже на царящую в школе обстановку взаимной поддержки и уважения, в чем меня настойчиво пытается убедить директор.