— Вы ведь никому не скажете? Пожалуйста, скажите, что не станете этого делать.
— Я не стану никому говорить. Но некоторые люди могут уже знать о твоих проделках. Мисс Феррелл, например. Или кто-нибудь еще.
— Больше всего я боюсь по поводу родителей…
— Брэд, я никому не скажу — обещаю! Ты правильно поступил, облегчив душу. Худшее позади.
— Не знаю, что будут будет с родителями, если они обо всем узнают, — пробормотал Брэд, поворачиваясь лицом к алтарю.
Я тоже не знала.
Я принесла на кухню сковородки с судаком по-флорентийски, распаковала их и включила духовку нагреваться. Примерно без двадцати двенадцать начали прибывать участники теологического диспута. Первым в коридор церковного прихода вошел отец Олсен. Он рассуждал о некой женщине из церковного комитета, с которой случился удар. Традиционно в комитете должно было быть двенадцать членов. В декабре они проводили интервью с кандидатами на получение священнического сана, а в апреле эта же комиссия принимала устные экзамены. Падре Олсен постоянно теребил бороду, что случалось с ним только в случае крайнего раздражения. Больше всего он мечтал найти той женщине достаточно квалифицированную замену. В противном случае феминистки могли начать давление на епископа, и падре оказался бы в весьма неприятном положении. У меня с языка едва не сорвался вопрос, почему священники считают, что в их среде сегодня так сложно найти компетентную женщину? Вот если бы они нашли чересчур компетентную женщину, это могло бы стать настоящей проблемой.
— Ох, дорогая! — взвыл падре Олсен. — Ну почему это должно было произойти, когда меня назначили главой комитета?
Охваченный дрожью, священник опустился на стул.
— Я ума не приложу, что мне делать. Более того, я не понимаю — с чего начать.
«Помолиться за бедную женщину», — подумала я, но не стала озвучивать свою мысль.
— Рассадите гостей за столом в соответствии с изменениями, — сказала я, убирая двенадцатую порцию в сторону.
После моих слов взгляд Олсена остался таким же бессмысленным, как и до, однако священиик все-таки поднялся со стула и медленно побрел к выходу из кухни.
Двое мирян первыми вошли в церковь и встали по бокам от входа друг напротив друга, словно ожидая приказаний. Первая группка священников «влетела» в церковь, щебеча, словно стайка дроздов. То и дело слышался веселый смех и шутки по поводу сегодняшнего Хэллоуина.
— Чему можно научиться у евангелиста на хорошей гулянке?
Ответа не последовало.
— Можно научиться драть глотку, распевая гимны.
Стражи у входа обменялись непонимающими взглядами. Они явно не оценили шутки. Я раскладывала на подносе тосты с соусом песто, когда в дверях неожиданно возник падре Олсен.
— Олсен! — крикнул кто-то из священников. — Да здесь смело можно играть в «угощение-или-трюк».
Падре Олсен слегка хохотнул, а затем благословил присутствующих. Когда началось собрание, я порхала между столов, разнося рыбу. Мои блюда удостоились массы комплиментов. Когда новость о бедной женщине из комитета была оглашена, священник, пошутивший насчет евангелистов, восторженно предложил мне выступить в качестве замены.
— Тогда вы сможете готовить еду на каждое собрание! — радостно сообщил он так, словно эта идея стала для него настоящим открытием.
«Надо воспринимать это как комплимент», — подумала я про себя и отправилась на кухню за «Пирогом прощения и примирения».
На обратном пути я столкнулась с падре Олсеном, который, увидев меня, впал в глубокую задумчивость. Возможно, он пытался оценить, насколько я компетентна в кулинарии.
— Вы некоторое время работали воскресным учителем в школе, — пробормотал он так, словно мы с ним вдруг оказались на собеседовании.
Я кивнула, на весу отрезая от пирога несколько больших кусков.
— Мы считаем, что на данный момент обучение семинаристов окончено. Оно возобновится, лишь когда они начнут свое служение. Каково ваше научное звание, Голди?
— Я вышлю вам резюме.
— Скажите мне, — безмятежно продолжил падре Олсен, — что такое по-вашему вера?
— Это что, тест? — я постаралась успокоиться. В конце концов, Брэд Маренски выбрал меня в качестве исповедника. И если эти священники мне сегодня заплатят, я с удовольствием приму у них следующие заказы.
— Ну, — сказала я, широко улыбаясь под внимательными взглядами присутствующих, — я верю в то, что если поставить в печь шоколадный пирог, то он поднимется.