— Конечно. Ты останешься?
Том посмотрел на меня с такой нежностью, что я ощутила всю глупость последнего вопроса, и смущенно отвернулась. Выходя на лестницу, Шульц помахал мне рукой. Джулиана уже не было — видимо, он уехал со своим другом Нилом. Доусоны и Маренски куда-то испарились. Я сделала мысленную отметку, что Грир не осталась помочь нам с уборкой. По-видимому, на Западе это было не принято.
Мы с Одри убрали мусор и перемыли посуду. Пока подруга рассказывала о проделках адвоката ее бывшего мужа, мое сердце сжималось от боли.
Ощущая некоторую вину, я прервала Одри, объяснив, что скоро ко мне домой прибудут гости. Втроем мы быстро погрузили коробки с вещами в машину.
— А зачем приезжал этот полицейский? — деланно-безразлично спросила Одри.
— Я же говорила, он хотел забрать диски.
— Похоже, он не сильно нам доверяет, — мрачно ответила подруга.
— Ты считаешь, что имеешь право его в этом обвинять? — послышался саркастический возглас Хизер с заднего сиденья.
— Если я захочу узнать твое мнение, обязательно спрошу, — отрезала Одри.
До Аспен-Мидоу мы ехали в полной тишине.
Когда я подъехала к дому, машина Шульца уже была припаркована у входа. Из выхлопной трубы вылетали темные клубы дыма.
— Твоя машина здесь у всех на виду, — сказала я, как только он опустил стекло.
— Ты считаешь? Мне почему-то казалось, что в этом нет ничего незаконного.
Том достал из машины пластиковый пакет, на котором было написано: «Брансуикские шары для боулинга».
— Что оказалось на дисках?
— Давай поговорим об этом в доме.
Я нажала на кнопку сигнализации и открыла дверь. В пакете из-под шаров оказался коньяк. В кабинете мне удалось отыскать два ликерочных бокала, которые Джон Ричард не успел разбить в одном из приступов ярости. Мы расположились на кухне. Том сказал, что сначала хотел бы услышать о том, как прошел мой вечер. Потягивая коньяк, я рассказала о ссоре в книжном магазине, о том, как себя при этом вел Магуайр Перкинс, и о своей догадке насчет стероидов.
— Кит не об этом писал в своей статье? — спросила я.
— Да нет, — задумчиво ответил Шульц, — не об этом.
Я вертела бокал в руках, пытаясь успокоиться. Несмотря на то, что мальчиков не было дома, школьные проблемы Арча и агрессивное поведение Джулиана занимали все мои мысли. Хотя после случая с пауком мне было очень хорошо с Шульцем, сейчас я чувствовала себя с ним вдвоем несколько неуютно. Он еще ни разу не оставался у меня на ночь.
Шульц наполнил мой бокал.
— А что Джулиан? Он тоже участвовал в той ссоре в книжном?
— Нет, что ты, — просияв, ответила я, — ты же еще не знаешь, у Джулиана хорошие новости.
Я рассказала Тому о нежданной стипендии.
— Ничего себе, — Шульц выглядел одновременно обрадованным и заинтригованным, — очень интересно. И кто же дал ему денег?
— Никто, кого бы мы знали. Я подумала, что это может быть подкуп.
Том отхлебнул коньяк.
— Подкуп. Но зачем? Ты говорила с ним?
Я объяснила, что не успела. Шульц на минуту задумался, а затем вновь обратился ко мне:
— Ну а теперь расскажи, как ты получила эти диски.
— Извини, не могу. Меня просили держать это втайне. Но ты нашел на них что-нибудь очевидное? Я имею в виду, что-нибудь, что может помочь расследованию?
— Трудно сказать.
Шульц наклонился и достал из пакета несколько сложенных листов бумаги.
— Я распечатал статью Кита. Остальное место на диске занимали записи для статьи о Достоевском. На втором диске были впечатления от посещения десяти колледжей. А статья — всего лишь обобщение его впечатлений от поездок.
Увидев мой непонимающий взгляд, Том добавил:
— Именно это и собирался разоблачать Кит. Обучение в контексте собственных впечатлений. Я хотел, чтобы ты прочитала статью, но в общем и целом она представляет собой рассуждения на тему образования.
— Если ничего важного в этой статье нет, я бы предпочла прочитать ее завтра утром. После сегодняшнего вечера у меня совершенно не осталось сил. Но если, кроме рассуждений об образовании, в статье ничего нет, откуда к ней такой повышенный интерес?
— Не знаю. Проблема в том, что никто точно не знал, о чем статья Кита. Неизвестность порой — самое страшное. Предположения могли оказаться гораздо страшнее реальности. Все мы боимся того, чего не знаем.
— Ты считаешь? — сказала я, одним глотком допивая коньяк.
Меня пробрало до костей.
— Так же могло быть и с трубой. Кто захотел, чтобы ты подумала, будто тебе пытаются причинить вред.