Генетика, доказывая практическую неприкосновенность наследственного капитала — генов, подтверждает зависимость человека от воздействия среды с появлением эмбриона в материнском лоне.
Вне связи с уровнем современных наук, человечеству давно известна роль общественного воспитания. Те качества личности, которые для какой-либо эпохи положительны (в узком хотя бы смысле способствования лучшему выживанию), оказываются в другую эпоху отрицательными. В ряде мест своих «Исследований» С. Б. Веселовский прямо указывает на развитие в народе под влиянием «духа эпохи» Ивана IV тех черт характера, которые мы считаем отрицательными. Такое является результатом уничтожения правовых начал массового террора.
…С. Б. Веселовский говорит, что вскоре после отставки опричнины прекратился систематический массовый террор по его ненадобности: даже побеги за границу прекратились. Террористическая «селекция» дала результат, но внутренний общественный развал продолжался; длился, развивался и распад личности. «Московские люди измалодушествовались» — так позже сказала мать Михаила Романова, отказываясь от венца за сына-подростка, ибо «измалодушествовавшиеся» люди «царя держаться не будут». Действительно, что это за царь, которого «люди не держатся»…
Стоит ли перечислять пышные одежды, в которые рядили Ивана IV! Одни его «покаяния» без конца обыгрывались наивными историками и благодушными беллетристами. А ведь он до своего конца вел игру, обманывая будущее на два фронта: для земной славы морочил потомков поддельными летописями и ханжески-лживыми самоуничижениями в письмах, а для царствия небесного старался обмануть небеса, убирая свидетелей обвинения колдовскими приемами. И потомков, по крайней мере, изрядно заморочил.
Мы умеем все объяснить и, объяснив, — оправдать. Конечно, Иван IV считал себя умным и правым и так впился в иллюзии, что они для него стали зримее яви. Он увлек за собой очень многих, которые считали, что делают то, что нужно делать.
Конечно, голодный украл, ограбил, убил, ибо был голоден, ибо условия жизни для него так сложились.
Но как быть с теми голодными, которые не крали, не грабили, не убивали и, однако же, выжили и вырастили достойных детей? И как быть с теми, кто не пошел за Иваном IV, кто возражал ему, считая, что царь делает зло?
В результате правления Ивана IV Московское государство потерпело тяжкий ущерб: низко пал коэффициент активности, внутренних связей, жизнеспособности русской нации. Последовавшие в результате этого события поставили «империю Святорусскую» под угрозу национальной гибели…
На этом пора кончать, хоть мысли еще не иссякли.
*
В своем предисловии к повести «Князь Серебряный»[6] А. К. Толстой с присущим ему художественным тактом и русской скромностью говорит примечательные слова:
«…к ужасам того времени я постоянно оставался ниже истории …сознаюсь, что при чтении источников перо не раз выпадало у меня из рук, и бросал я его при мысли, что не только мог существовать Иоанн IV, но и могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования, но …соблюдал я истину и точность в описании характеров и всего, что касается до народности быта и археологии».
Величественна фигура писателя-поэта-художника А. К. Толстого. И долго еще будут пленять читателей повесть о князе Серебряном, пьесы и поэзия этого несравненного мастера.
Неудивительно, что советское кино обращается к несуществовавшему и всегда вечному образу Никиты Романовича Серебряного, чтоб показать характер, сложный в своем прекрасном благородстве. Характер, ставящий честь превыше всех иных душевных качеств, и ГЛАВНОЕ (что сохранилось до наших дней и приняло форму естественно-непреклонную!) — это верное служение Отечеству своему, не щадя жизни, не думая ни о чем другом, кроме защиты ОТЕЧЕСТВА от гибели и разорения.
В свете новых исторических данных, убедительно достоверных, как достоверен факт, к которому относятся без предвзятости и с бережливостью тщательно критически выверенного документа, — интересна трактовка образа Ивана IV. В трактовке образа Ивана IV существенно отсутствует какая бы то ни было государственная целеустремленность действий. В переписке с Курбским Иван IV утверждает свое самовластие. Какое бы то ни было представление о себе как о вожде и руководителе народа во имя интересов народа у Ивана — отсутствует. В этом отношении он делает шаг в сторону от Александра Невского, Дмитрия Донского и Ивана III, своего деда. Идея эта должна быть заложена в сценарии, для чего придется найти соответствующие драматургические ходы.
В повести А. К. Толстого основное развитие сюжета фактически охватывает небольшой промежуток времени — один год; в сценарии для полноты выражения основных идей придется расширить драматургию во времени, чтоб показать разрушение государственности, результатом которой царство Ивана Грозного привело к Смутному времени на Руси.
Итак, сохраняя красоту и поэтичность основных линий сюжета повести А. К. Толстого, думается, что следует: по возможности, избежать натуралистического показа ужасов и кровопролитий того времени «из уважения к искусству и нравственному чувству» зрителя (А. К. Толстой). То есть попытаться найти новые формы изображения кошмаров «позднего русского средневековья». Это возможно и необходимо.
В повести «Князь Серебряный», помимо главных героев и драматургии действия, есть существенные намеки, написанные «между строк», есть народное сопротивление опричникам. Вероятно, придется пересмотреть фигуры «разбойников» Амельяна Коршуна и Ванюхи Перстня. Может быть, не следует живописать Митьку этаким «оперным», глуповатым «медведем». Невольно вспоминаются слова А. С. Пушкина: «Русский мужик никогда не был рабом».
При всей густоте повествования, вероятно, следует ввести дополнительных героев, например, защитника Москвы и доблестного воина М. И. Воротынского.
Нужно избежать «голливудской» манеры экранизации: не ограничиваться показом «спесивости» боярина Морозова (образ требует тщательной разработки по своей сложности и умного воплощения), любви Серебряного к Елене Дмитриевне, лютой, безумной страсти Вяземского и изображением дикостей Опричного двора Ивана Грозного.
Необходимо показать земство-воинство, ибо «умели опричники палачествовать, а не воевать» (академик С. Б. Веселовский). Достойна внимания фигура князя Курбского, который не только «никого не предавал, не изменяючи», но и оставил потомству интереснейшую переписку с Иваном. В переписке самым интересным и главным является не только честное перечисление фактов и имен, но и оправдания Ивана перед «изменником». Стоило ли Ивану IV оправдываться, коль считал он себя правым?
Интересно (и желательно) для поднятия «таинственного занавеса» над одиозной в своей психопатической экспрессивности фигурой Ивана введение в сценарий инородцев (Таубе, Краузе, Штаден, Шдихтинг), «с которыми Иван дружбу водил и был неосмотрительно откровенен». Для них характерно было презрительное отношение к русскому люду, быстрое продвижение по опричной лестнице в чинах и откровенное мародерство. Возможно влияние инородцев на Ивана. От многих действ его веет «западноевропейским» демонизмом. Откуда это, незнаемое русскому православию?