В свете современных исторических данных — «Исследования опричнины» советского академика С. Б. Веселовского — многое в наше время должно быть поставлено на свои места честно. Труд Веселовского — большое подспорье режиссеру, сценаристу, актерам, всем, кто хочет взяться за почетное дело — экранизацию повести А. К. Толстого, над которой он работал более десяти лет.
Прошло страшное царствование. Но остались люди, основным делом которых было сохранение земли своих предков.
Думается, что смерть Серебряного на поле брани и победа ценой одной из таких, быть может, жизней — должна быть апофеозом фильма.
*
…В декабре довелось мне услышать передачу «Господин из Сан-Франциско».
Слов нет, М. Астангов прекрасный актер. Но рассказ Бунина прекрасен по-иному.
Текст бунинский, сухой, как пустыня в июле, полон острого, недоброго юмора. Может быть, сарказма? Во всяком случае, все это зло скрыто, холодно, сжато, концентрированно.
У Уайльда мальчик отказывается продать свой красный перец, узнав, что покупатели собираются испортить его сальным маслом. Бунин заставляет читателя есть голый перец.
В чтении такой вещи неуместны, фальшивы обычные приемы, обычные, вернее, обыденные раскаты голоса, все эти — а-а, о-о…
Очень, очень жаль, что такой, повторяю, прекрасный актер прочел рассказ Бунина не только бесконечно ниже текста, но и ниже собственных возможностей, вдруг превратившись в дореволюционного провинциала-ремесленника, «ревущего» устрашающий монолог.
*
Опять и не впервые говорят о псевдопереводчиках[7]. И вновь все это рискует остаться объектом кратковременной кампании. И вновь, как мне кажется, высказывания теоретические заслоняют моральную сторону. Но не она ли должна главенствовать в нашей среде?
Сценка из прошлого
Некто (к издателю): — Вот я принес перевод с японского.
Издатель: — Весьма интересно-с. Дозвольте. (Берет рукопись.) А вы, простите-с, бывали в Японии?
Некто: — Не доводилось.
Издатель: — Стало быть, изволили диалект-с ихний в университетах изучать?
Некто: — Ммм… собственно… перевод сделан другим. Я же, не будучи чужд беллетристике, придал ему вид. Для печати.
Издатель (возвращая рукопись): — Простите-с, напрасно беспокоились! Такими делами мы не занимаемся. Прошу извинить! (Указывает на дверь.)
Серьезные дельцы не связывались с маклаками, с комиссионерами. Иные, помещая объявления, предупреждали: «Посредникам не обращаться». Ибо посредник набивает цену и выгоднее иметь дело с собственником. Ибо посредник, «срывая комиссионные», — а там хоть трава не расти, — может втянуть в недобросовестную сделку, последуют суды, иски.
Уместно спросить, а позволительно ли нашим издателям заключать договоры с подобными «японцами»? Распространенная практика использования литературных рабов — авторов подстрочников — почти терпима общественным мнением. И это мое «почти» — почти излишне.
Сценка из наших дней
Г-в (пробойный переводчик со всех языков, умелый подписыватель договоров): — А для этой пьески нужен какой-нибудь неизвестный, поголоднее, мы ему швырнем рублей тридцать.
Н-в (лицо, способное к литературной обработке): — Но там еще стихи.
Г-в: — Пустяк. У меня есть голодный поэт.
Согласно У.К., сразу на несколько статей которого замахнулись наши удальцы, это был не разговор, а сговор. Но что-то не слышно ни об одном процессе.
Итак, голодные дело сделали, Н-в «придал вид» и Г-в «пробивает». Связи… Никто не вспомнит, что Г-в, при всей бойкости на русском, на других языках — ни в зуб толкнуть. В законно оформленном договоре Г-в означен переводчиком, его литпособник фигурирует с помощью союза «и». Львиная доля гонорара закреплена Г-ву, который, с точки зрения наивных «рабов», ничего не делал.
Как ничего! А «пробойность»? Но в чем бронебойный секрет Г-ва! Кто он? Гипнотизер, как доктор Мабузо? Неотвратимый красавец, как Рудольфо Валентино, которому недавно воздвигли памятник?
Сочинители поговорки о дураках, на коих свет держится, разумели не людей, слабых умом, но — тех, руками которых ловкие люди жар загребают. …Что же касается моего Г-ва, то подобные ему обеими руками сеют цинизм, нигилизм и всякую отраву. Сверх того, они в зародыше душат таланты. Быть переводчиком — талант. Пушкин преклонялся перед Жуковским. Ближе по времени — Щепкина-Куперник, посредственный поэт и дивный дар переложения. Зная французский язык, я считаю ее переводы Ростана равными подлиннику.
Неужто мы так оскудели, что среди десятка тысяч оканчивающих институты иностранных языков так уж и нет дарований? А иные переводы на русский с языков национальных республик? Плоскость, выхолощенность. Изменить имена собственные и пейзаж — и получишь нечто среднее, пригодное для любой республики.
Хорошо бы законом воспретить издательствам, театрам и всем прочим вступать в какие-либо отношения с псевдопереводчиками. Пусть наши организации, коль их редакции не располагают силами, приглашают литераторов (настоящих!) для художественной редактуры в помощь переводчику и оплачивают труд обоих по справедливой оценке. И нетрудно предусмотреть случаи, когда сам автор составляет черновик, «доводимый» художественным редактором с ведения и одобрения автора.
Если бы так просто решались такие непростые дела! …Но ведь нужно же с чего-то начать…
ПО ПОВОДУ СТАТЬИ ПЯТИ АРХИТЕКТОРОВ[8]
Заголовок «Не зная броду» в «Вечерней Москве» за 17 марта 1970 года обещал, казалось, осмеянье очередной глупости, но оказалось иное — вопрос и серьезный, и спорный, а говорят о нем несерьезно.
На самом деле, пять уважаемых архитекторов начинают со свиста по адресу своих оппонентов: и слово «широковещательный» в первом абзаце, и задиристый заголовок…
Приведу дословно второй абзац:
«Можно было предположить, что читателям газеты расскажут об основных положениях нового научно обоснованного Генерального плана развития города, о принципах формирования центра Москвы и архитектурных ансамблей, путях решения транспортных проблем. Мы рассчитывали, что будет рассказано и о том, как предусматривается в Генеральном плане решение сложной проблемы сочетания нового со старым, поскольку для многовековой Москвы вопрос этот особенно актуален. Увы, об этом в беседе ничего не говорится. Более того, она опечалила нас. Невольно пришла на память мудрая народная пословица: «Не зная броду, не суйся в воду»…»
Так могли бы говорить пять архитекторов в том случае, если бы они заказывали Ю. Бычкову и писателю О. В. Волкову статьи о Генплане Москвы и были обмануты. Но заказа не было. Следовательно, пять авторов статьи «Не зная броду» согласны принимать только похвалы своим «основным положениям», своим «принципам», своим «решениям сложной проблемы» и прочему, вложенному ими в Генплан. При таком настроении вполне естественно, что, не найдя похвал, а найдя критику, пять авторов «опечалились», им «невольно» вспомнилась пословица и так далее. И опечалились они весьма и весьма сердито.
Позиция, мягко говоря, наивная и слабая даже для древнего Юпитера. Но былой громовержец обладал оружием опасным и для тех, кто справедливо возражал владыке молний. Мы же, простые смертные, располагаем лишь силой доказательств. Вы скажете, что и слово может разить с силой молнии. Согласен. Но есть ли доказательства в статье пяти ведущих архитекторов?
Несколько отклонившись от темы, заметим, что мы с полным уважением относимся к авторитетам, к высоким наградам и званиям, заслуженным за выполнение конкретных работ. Но ни мой ранее завоеванный авторитет, ни полученные ранее звания не дают гарантии мне самому и обществу в том, что мои дальнейшие труды будут столь же плодотворны, как предыдущие. Высокая позиция требует еще больших усилий. Но возвратимся к теме.