Державин призывал в одном из своих стихов: «Французить на престать пора, На Русь пора!» Державин ценил в человеке не разум, как вольтерьянцы и масоны, а божественное начало в человеке.
«Великость в человеке Бог», — писал он уже в одном из ранних своих произведений («Ода на великость»). Державин понимает народность воинского искусства Суворова. Оплакивая его смерть он пишет:
Для Державина русский народ не стадо дикарей, которых надо дыбой и кнутом приобщать к европейской культуре, а народ, в котором православная вера и мученическая история выковала драгоценные качества национального характера.
На склоне жизни, славя победу русского народа над Наполеоном, Державин писал:
Державин был один из немногих выдающихся людей «Златого века» Екатерины, которого не коснулась зараза вольтерьянства и масонства. Это дало возможность стать первым подлинно русским поэтом. Его ода «Бог» драгоценный перл русской религиозной поэзии.
Совершенно русским человеком по своему мировоззрению был Суворов. Он был, пожалуй, по своему миросозерцанию самым русским из всех людей Екатерининской эпохи. Суворов говорил: «Горжусь тем, что я русский». Желая упрекнуть офицеров и солдат он говорил: «Ты не русский», «Пойми, что ты русский», «Это не по-русски!» Суворов был прекрасно образованным человеком, но прочитанные им книги французских философов и мистиков не смогли поколебать его чисто русского мировоззрения.
Резко отрицательно относился Суворов к осуществлению царства «равенства, братства и свободы» с помощью насилий.
С французом Ланжероном в 1790 году у Суворова происходит следующий разговор:
«— Где вы получили этот крест?
— В Финляндии, у принца Нассауского!
— Нассауского? Нассауского? Это мой друг! Он бросается на шею Ланжерона и тотчас же:
— Говорите по-русски?
— Нет, Генерал.
— Тем хуже! Это прекрасный язык.
Он начал декламировать стихи Державина, но остановился и сказал:
— Господа французы, вы из вольтерьянизма ударились в жанжакизм, потом в райнализм, затем и миработизм, и это конец всего».
Проблема Европы и отношения к европейской культуре остро встала перед русским сознанием благодаря французской революции и не только Карамзин осудил ее цели и кровавые методы.
«Слово республика, — как писал Герцен, — имело у нас нравственный смысл. Увлечение идеей республики далеко выходило за пределы чисто политической сферы и было тесно связано с общей верой в торжество разума в историческом движении, с верой в возможность построить жизнь на началах рациональных. Этот то исторический оптимизм, эта вера в просвещение и прогресс и были потрясены у русских людей французской революцией: первые сомнения в ценности самых основ европейской жизни выросли именно отсюда.» Многие поняли, что «высокая мораль» французской философии была основной причиной пролития рек человеческой крови во всем мире в течении двадцати пяти лет. Державин писал:
II
Ярким представителем пробивающегося русского национального сознания является и Карамзин. Карамзин, как и Фонвизин, прошел сложный духовный путь прежде чем стать представителем русского национального сознания. В юности Карамзин был масоном. Карамзин жил в Москве в доме, принадлежавшем масонскому «Дружескому обществу». Он дружил с масонами А. А. Петровым и другом Радищева масоном Кутузовым.
Карамзин жил в одной комнате с Петровым. Свое тогдашнее жилище Карамзин описывает так: «Оно разделено было тремя перегородками: в одной стоял на столике, покрытом красным сукном, гипсовый бюст мистика Шварца… другая освящена была Иисусом на кресте под покрывалом черного крепа».
Одно время Карамзин редактирует издаваемый «Дружеским обществом» первый русский детский журнал «Детское чтение». Но после путешествия за границу Карамзин расходится с масонами.