Веббард удалился, не сказав больше ни слова – покачиваясь из стороны в сторону, его невесомо громоздкая туша улетела по центральному туннелю станции.
«Пойдемте! – сказала госпожа Блэйскелл. – Я покажу вам вашу комнату. Сегодня вы можете отдохнуть, а завтра я познакомлю вас с вашими обязанностями».
IV
Госпожа Блэйскелл стояла рядом с откровенно критическим выражением лица, пока Джина натягивала черный комбинезон: «Бог ты мой! Не надо так стягивать талию! Вы и так уже выглядите, как рахитичная жертва голодовки, бедное дитя! Нет необходимости подчеркивать это обстоятельство! Может быть, мы найдем какие-нибудь надувные подушки, чтобы придать вам полноту. Это не так уж важно, конечно, потому что вы будете в основном заниматься уборкой – тем не менее, общее представление о прислуге всегда улучшается, если она состоит из привлекательных женщин, а молодой Эрл – несмотря на все его странности, хотя бы это можно сказать в его пользу – любит привлекательных женщин… Ну, а теперь нужно что-то сделать с вашей грудью – она же у вас почти плоская! Сами видите, вам практически нечего засунуть под мышки! – она указала для сравнения на свои собственные объемистые жировые выпуклости. – Что, если мы подвяжем хотя бы какие-нибудь подушечки…»
«Нет!» – содрогаясь от отвращения, отказалась Джина. Неужели они действительно считали ее настолько уродливой? «Я не хочу носить подушки».
Госпожа Блэйскелл фыркнула: «Они только пошли бы вам на пользу, дорогуша. Ведь это не я исхудала до костей».
Джина нагнулась, поправляя черные тапочки: «Нет, у вас очень обтекаемый вид».
Госпожа Блэйскелл горделиво кивнула: «Я стараюсь содержать себя в теле и поэтому чувствую себя превосходно. Уверяю вас, мадемуазель, все было по-другому, когда я была в вашем возрасте – ведь я тогда жила на Земле…»
«О! Вы не родились на станции?»
«Нет, мадемуазель. Я была одной из бедняжек, измученных и отягощенных силой тяжести, и мне приходилось тратить калории просто для того, чтобы двигаться. Нет, я родилась в Сиднее, в Австралии, в порядочной семье добрых людей, но они не могли позволить себе такую роскошь, как место на Станции Эйберкромби. Мне повезло – меня устроили здесь на работу, так же, как вас. Тогда были еще живы господин Юстус и его старая мать, госпожа Эва – бабушка Эрла, как вы понимаете. И с тех пор я ни разу не побывала на Земле. И никогда больше шагу не сделаю на Земле!»
«Разве вам не хочется снова увидеть праздничные фестивали, высокие здания, радующую глаз сельскую местность?»
«Ба! – госпожа Блэйскелл сделала вид, что сплюнула. – Почему бы мне хотелось покрыться складками и морщинами? И ездить в инвалидной коляске, чтобы родственники и знакомые показывали на меня пальцем и насмехались? Тощие, как палки, они вечно беспокоятся о том, как бы не упасть, вся их жизнь посвящена борьбе с притяжением почвы! Нет уж, мадемуазель, у нас тут достаточно великолепных видов и празднеств. Например, завтра вечером будут танцевать павану, а чуть позже – не пройдет и месяц – состоятся Большой Маскарад с пантомимой и Шествие Красавиц! Причем мне, конечно, лучше оставаться среди таких, как я, округлых людей, без единой морщинки на лице. Теперь я пополнела, как следует, и выгляжу прилично, так что ни за что не поменяюсь местами с заморышами там, внизу».
Джина пожала плечами: «Вы здесь счастливы – а это важнее всего». Она с удовлетворением смотрела на себя в зеркало. Даже если толстуха Блэйскелл придерживалась другого мнения, Джина выглядела неплохо в черном комбинезоне – после того, как подогнала его в обтяжку вокруг бедер и талии. Она прекрасно знала, что ее ноги – стройные, изящные, словно выточенные из глянцевой слоновой кости – производили должное впечатление. Даже если старый чудак Веббард и расплывшаяся во все стороны госпожа Блэйскелл так не считали. Посмотрим, что скажет по этому поводу недоросль Эрл. Как заметил Фозерингей, ему нравились земные девушки. И все же… Веббард и госпожа Блэйскелл намекнули, что это могло быть не так. Может быть, ему нравились и стройные, и жирные женщины?… Джина улыбнулась – слегка дрожащей улыбкой. Если Эрлу нравились девушки, выросшие на станции, значит, ему нравилось почти все, что угодно – лишь бы оно было теплым, двигалось и дышало. А Джина, несомненно, относилась к такой категории существ.
Если бы Джина прямо спросила об этом госпожу Блэйскелл, та была бы шокирована и раздражена. Старая добрая, приличная и благопристойная госпожа Блэйскелл! В ней было что-то материнское и заботливое – в отличие от матрон в различных приютах и детских домах, где Джине пришлось побывать. Дюжие, дебелые женщины, воспитательницы умели и любили давать волю рукам… Но госпожа Блэйскелл была не такая, она никогда не оставила бы младенца на бильярдном столе. Госпожа Блэйскелл сделала бы все возможное и даже голодала бы, чтобы кормить и воспитывать свое дитя как положено… Джина предалась бесцельной фантазии, пытаясь представить себе, какой была бы ее жизнь, если бы ее матерью была госпожа Блэйскелл. А ее отцом – господин Майкрофт… От этой мысли у нее мурашки побежали по спине – каким-то образом из глубины ее души вырвалась глухая, темная ненависть с примесью гневного возмущения.