Подняла глаза и вижу, как в глазах и на лице Тимофея отображается целая гамма эмоций. Примерно в такой последовательности: понимание сказанного, неверие, удивление, принятие и последнее я как то не разобрала, он как будто понял, что я читаю его эмоции и закрылся.
Вспомнила вопросы. Решила ответить.
– За то, что хотела пальцы вам переломать, Тимофей Викторович.
- И правильно сделала бы… Что? Как ты меня назвала? Тимофей Викторович и на вы? Так, малышка, не смей. Мне не восемьдесят, и я тебе не начальник.
- Я просто из уважения… Да и не знаю я вас толком … - на этом месте лицо у Тимофея стало откровенно угрожающее, поэтому я поспешила исправить ситуацию, поправив себя: - Ээээ, тебя. А как ты понял, что я Саша? И почему малышка?- задавая вопросы, жутко нервничала и по привычке начала теребить волосы в руках.
- Господи помилуй, я понимаю, что заслужил это… Саша, пожалуйста, прекрати. – эм, а что я сделала-то? Видимо, немой вопрос отобразился на на моем лице, так как Тимофей поспешил уточнить:
- Саша, волосы, не делай так.
Опускаю глаза на свои руки, в которых конец растрепанной косы; оказывается, я им не только себя успокаиваю, а еще и щекочу голый участок груди мужчины. Быстро отпускаю волосы и краснею, как мне кажется, до кончиков этой самой косы. Борясь со смущением тихо шепчу:
- Можно я встану, мне неловко как-то.
Тимофей резко разжимает объятья как бы говоря, что можно. Пользуясь свободой, сажусь на кровати в дальний угол, так как, чтобы сойти с постели, нужно либо через Тимофея перелезать, либо через высокое кованое изголовье. Уселась по турецки, смотрю на мужчину и млею.
Я-то думала, что его просто «камера любит» поэтому он и выглядит на фото таким красивым, а нет, камера, как оказалось, не все обаяние смогла передать. Смуглая кожа, черные, слегка вьющиеся волосы в аккуратной стрижке, прямой нос, большие голубые глаза, обрамленные длинными ресницами, широкие черные брови вразлет, кривоватая улыбка в меру пухлых губ и ямочка на щеке, волевой подбородок, на шее ярко выделяется кадык.
Ниже мощная накачанная мужская грудь слегка укрыта порослью волос, пресс такой, что хочется ручку протянуть, проверить твердость плиточек мышц, руки тоже накачанные, но в меру, со вздутыми дорожками вен, завершают образ длинные ноги спортсмена. Ловлю себя на мысли, что ему от родителей досталось все самое лучшее. Природа явно была в хорошем настроении, создавая его.
Мужчина, видимо, заметив, что его оценивают, хитро улыбнулся.
- Ну как? Нравлюсь?
- Да как сказать-то? Вот смотрю на тебя и думаю: когда же совесть тебе подскажет, что не мешало бы встать с кровати и выпустить меня на свободу в сторону санузла, – да, парень, знай наших, лучшая защита - это нападение.
- Не соврал Игорек, ты язва под стать сестренке. Ладно, чего уж тут, заслужил. Иди. – а сам лежит, где лежал. Намекает, переползай, вставать не буду? Ну, знаете ли, я тоже могу подколоть, сам же сказал язва. Вот и лови.
- Тимофей Викторович, вы, надеюсь, понимаете, что с моим ростом по горам … хм мышц прыгать вредно? Упаду с высоты, а вам потом думать, что с этим делать, оно вам надо? – и произнесла я это с такой участливой улыбочкой, типа, «мужик, о тебе думаю, за нервы твои переживаю».
- Хм, а если я скажу, что надо, что тогда, Саш? – и интонация веселая с усмешкой, а в глазах огонь. Ой, что-то я не хочу с тобой играть в эти игры. Чувствую, доиграюсь. – И что я тебе говорил про Тимофея Викторовича? Малышка, не провоцируй, с огнем играешь.
– Да я уже и сама это поняла. – блин, я это в голос подумала?
Тимофей после моих слов откровенно заржал, аж грудная клетка начала подрагивать.
- Умничка, сообразительная. Хорошо, не буду тебя мучить, а то ты ж с места не сдвинешься. – подтянулся на кровати и сел, опираясь спиной на подушку.
А я что? А я поднялась и по широкой дуге начала обходить по кровати его ноги. Косу по привычке начала расплетать на ходу. Сделала пару шагов в направлении ванной комнаты, но меня остановили:
- Саш, подожди. Расплети пожалуйста до конца. Я хочу увидеть.
- Что увидеть? – я как-то не сообразила, о чем речь. Мысли были сосредоточены на побеге в ванную.