- Кожевников, ты меня за дуру принимаешь, я не пойму?! Даже профи на треке падают и ломают хребты. Это не тот спорт, где у тебя есть уверенность в безопасности. Тем более ты туда поехал на эмоциях, а трасса этого не прощает. Я, может, и далека от этого, но такие вещи даже я знаю!!! Не говоря уже про тебя, умный же человек вроде как… Хотя, о чем это я, был бы умный…
И тут мне закрыли рот! Знаете как? В наглую так закрыли, аж до мурашек по коже, до бабочек в животе.
Сначала резко и настырно, с явным желанием наказать за грубые слова, а потом до одури нежно и ласково, словно прося прощение за жесткость первого порыва в поцелуе. И если сначала я была в ступоре, то потом сама начала не менее страстно и в то же время нежно отвечать…
Умом понимаю, что делаю глупость, усложняю и без того не простую ситуацию, а сердце просит еще и еще. В этот раз, впервые в жизни, сердце взяло верх над разумом, и это меня ой, как пугает. Я откровенно боюсь тех чувств, которые мне дарит этот поцелуй, ибо могу точно сказать, что никогда еще так остро не ощущала зарождающейся нежности и одновременно жгущего изнутри желания не останавливаться на этом.
Последняя мысль меня отрезвляет, как ведро холодной воды, вылитое за шиворот, и поэтому я пытаюсь оттолкнуть Тима и отвернуться. Хотя, кто мне даст это сделать, вы мне не скажете? Единственное, что удалось сделать - это прервать поцелуй, а вот из крепких объятий выпускать меня не намерены, от слова совсем.
- Ну вот, чего ты испугалась, малышка моя? – промурлыкал парень (поверьте, он именно промурлыкал, такой это был сытый и довольный тон) где-то в область моего затылка, так как поднять голову и посмотреть ему в глаза для меня сейчас смерти подобно.
- Тим, я … - охрипшим, как при простуде голосом начала говорить, но закончить мне не дали.
- Сашка, девочка моя, - Тим берет двумя пальцами мой подбородок и поднимает вверх, вынуждая смотреть в глаза, - если ты хочешь сейчас сказать глупость, лучше промолчи. Я не хочу нашим детям рассказывать, что после первого поцелуя их папа отшлепал маму по попе.
- Кожевников, ты снова это делаешь. – с обреченным вздохом простонала я. – Зачем?
- Что я делаю, родная?
- Родная, девочка моя, дети!? Тим, ты о чем?
- Саша, я о нас! И я тебе так скажу: если до поцелуя у тебя еще был шанс от меня отвертеться, то теперь всё, детка, ты попала. – улыбаясь во все тридцать два, чуть ли не пропел Тимофей.
- Я поняла, ты просто так неудачно сегодня шутишь, потому что если нет, то у нас беда, и впору скорую вызывать. – Я даже возле виска хотела покрутить, но не рискнула, так как от улыбки Тима не осталось и следа, ее сменила саркастическая ухмылка, а взгляд из довольного превратился в строгий.
- Знаешь, Зимина, вот сейчас желание тебя отшлепать просто непреодолимое. Саша, я серьезно. Привыкай. Ты – моя.
- Кожевников, а меня ты не хочешь спросить, что я об этом думаю!?
- Нет, а зачем? Я же по глазам вижу, что сейчас ты собираешься в наглую врать, и в первую очередь себе! А еще ты закусила удила, поэтому упрешься рогом, так что конструктивного разговора у нас сейчас не выйдет. Но сути это не меняет.
PS:Сегодня совсем чучуть, сколько смогла. Благодарю, что остаетесь со мною, поддерживаете лайками и добавлениями в библиотеки. Жду ваших комментариев, мне очень важно и интересно ваше мнение. Всегда Ваша Ольга)))
Сводники. Или и ты Брут.
Сводники, или «И ты, Брут».
Тимофей Кожевников
Я вам говорил, что люблю своего пса? Так вот, я обожаю эту морду!!! Это же гений в шкуре животного! Там, где не справился я, мне начал методично помогать мой четвероногий питомец.
После того памятного дня Саша начала очень усердно, а главное умело избегать меня. Я ее недели две почти не видел, и это при том, что мы живем в одной квартире. Так вот, пес, видимо, просек, что хозяина обижают своим невниманием, и начал таскать ко мне Сашины вещи. Сначала была флэшка с переводами, потом одеяло, дальше какая-то кофта, потом, вы не поверите - ноут, за ним очки - честно, я даже не знал, что она их носит.