— Доктор Ресслер в операционной, сэр.
— Простите, с кем я говорю?
— Мисс Хилмер.
— Мисс Хилмер, меня зовут Мэттью Хоуп. Я звоню по поводу серого полосатого кота по кличке Себастьян. Вы не скажете…
— Да, сэр, кот здесь.
— Как он?
— Как раз сейчас, сэр, ему делают операцию.
— Вы не можете мне сказать… насколько это серьезно?
— У него разрыв грудной клетки. Обнажены сердце и легкие. Доктор Ресслер зашивает рану.
— Спасибо, могу я… моя дочь у вас?
— Минутку, сэр.
Когда Джоанна подошла к телефону, я сказал:
— Родная моя, я скоро приеду, ты только дождись меня.
— Папа, — едва сдерживая рыдания, произнесла она, — я думаю, он умрет!
— Ну, милая, будем надеяться.
— Я пыталась дозвониться до тебя, где ты был?
— У клиента.
— Синтия сказала, что ты на катере.
— Да, сначала я отправился туда кое с кем переговорить, а потом поехал в полицейское управление побеседовать с Майклом Парчейзом.
— Я слышала по радио, будто это сделал Майкл. Это правда?
— Я не знаю. Солнышко, миссис Танненбаум все еще с тобой?
— Да. Хочешь с ней поговорить?
— Нет. Пожалуйста, попроси ее побыть с тобой, пока я не приеду, ладно? Где мама?
— По-моему, она отправилась в косметический кабинет, но точно не знаю.
— Хорошо, малышка, скоро увидимся.
— Ты знаешь, как сюда ехать?
— Это рядом с Кросс-ривер, правильно?
— Да.
— Когда я увижу это место, я вспомню. До встречи, родная.
— Пока, папа.
В течение всего времени, пока я добирался до ветеринара, я не переставал думать о Себастьяне.
За день до того, как мы взяли его в свой дом, Сьюзен спустилась в подвал нашего дома в Чикаго и очутилась лицом к лицу с крысой размером с аллигатора. Наглая тварь встала на задние лапы и принялась недовольно верещать. Сьюзен, визжа от страха, пулей вылетела из подвала и бросилась к телефону, чтобы вызвать крысолова, который явился в тот же день и усеял весь пол в подвале отравой. Однако беда была в том, что нашей дочери было всего пять лет, и я был далеко не в восторге от того, что повсюду рассыпан яд, как бы редко она ни спускалась в подвал. Сьюзен сразу же заплакала, когда я намекнул, насколько это опасно для Джоанны, подумав, что я ругаю ее за то, что она вызвала крысолова. Я успокоил ее, сказав, что она все сделала правильно, но при этом добавил, что кот был бы гораздо более безопасным средством избавления от крыс, чем пирожки с ядом.
Я имел в виду большого сильного кота.
Я полагаю, что выбрать нужное животное можно только в определенный день и в определенном месте. Семь лет назад в марте (это был особый день) на выбор были представлены два кота, одиннадцать котят, пять дворняжек и великолепный чистокровный боксер, каких я в жизни не видывал. Одним из котов был Себастьян — огромный, серый, с полосками более темного оттенка. На морде у него были белые отметины, а на лапах белые «чулочки». «Чулочек» на правой задней лапе, казалось, был немного спущен к лодыжке. Он патрулировал верхнюю полку клетки, в которой кроме него находились две подстилки с котятами и тощий сиамский кот, который был не только косоглазым, но к тому же и шелудивым. Себастьян прогуливался по своей полке, как тигр. У него был гордый и свирепый вид, и я был уверен, что передо мной лучший крысолов, который когда-либо охранял подвалы.
— Эй, приятель! — позвал я его, и он взглянул на меня такими зелеными глазами, каких я никогда не встречал ни у человека, ни у зверя. Затем он коротко мяукнул, и я влюбился в этого огромного красавца не сходя с места. Сьюзен тем временем отошла на другой конец комнаты и разглядывала боксера. Я подозвал ее.
— Что ж, это, безусловно, крупный кот, — заметила она.
— Взгляни на его зеленые глаза, Сью.
— Хм, — задумчиво пробормотала она.
— Давай выясним, как он здесь оказался. Может, он съел прежних хозяев?
Мы вышли из комнаты и подошли к молодому человеку, который, сидя за столом, заполнял какие-то бумаги. Я спросил его о большом сером звере, — все ли, мол, с ним в порядке.
— С ним все в порядке, просто у матери от него аллергия, — ответил он.
— У его матери?
— У матери в той семье, где он жил. Это воспитанный кот. С ним все в полном порядке.
— Как его зовут?
— Воскресный.
— Как?
— Ага, она учительница. Я имею в виду мать. В воскресной школе.
— Да это вообще не имя, — сказал я.
— Ну, во всяком случае, это его кличка.
Мы со Сьюзен вернулись в комнату. Кот все еще находился на верхней полке. Теперь он совершал туалет, вылизывая себя с ног до головы. Мы стояли рядом с клеткой и наблюдали за ним.
— Ну так что? — спросил я.
— Ну, я не знаю, — ответила Сьюзен. — Я надеялась, что мы подберем белого кота.
— Он действительно такой огромный или мне это снится?
— Просто гигант!..
— Эй, Себастьян, — позвал я, и кот снова мяукнул в ответ.
Десять минут спустя мы везли его домой, упаковав в картонный ящик. Мы заплатили двадцать пять долларов, и у нас уже начали возникать дурные предчувствия по поводу этого таинственного кота без каких бы то ни было документов и родословной.
Не успели мы проехать и пяти миль, как Себастьян выбрался из ящика. Сначала показались уши, потом зеленые глаза, широко раскрытые от любопытства, и, наконец, целиком вся морда в белой полумаске. Он вскарабкался на заднее сиденье и осмотрелся.
— Кот уже на свободе, — заметила Сьюзен.
— Ох, черт, — выругался я.
Но Себастьян только прыгнул на полочку у заднего окна и вытянулся там, чтобы с удобством обозревать проносящиеся мимо пейзажи. Лежал, не издав ни единого звука, не мечась туда-сюда, как большинство котов в движущемся автомобиле. Растянулся себе преспокойненько и наблюдал. Он никогда не боялся машин. Однажды утром — к тому времени мы уже год как жили в Калузе — я залез в машину и на полпути к месту работы услышал сзади какой-то посторонний звук. Я оглянулся и увидел Себастьяна, развалившегося на заднем сиденье. Я улыбнулся и окликнул его:
— Эй, Себастьян, ты что там делаешь?
Он подмигнул мне в ответ. Джоанна играла с ним, как со щенком. В прятки, в веревочку. Носилась с ним по газону. Как-то раз, сияя, она заявилась в спальню и рассказала нам, как они с Себастьяном играют.
— Мы просто умотались, — поведала она. — Я гоняла его кругом кушетки, а он покатывался со смеху…
Она была убеждена, что он на самом деле смеялся. Наверное, я тоже в это верил. Не знаю почему, но поскольку мы приобрели его накануне дня Святого Патрика, мы всегда считали его ирландцем. Я иногда разговаривал с ним с резким ирландским акцентом, при этом он всегда переворачивался на спину, открывая для обозрения белый, мягкий, пушистый живот, и я щекотал его, — а он… он смеялся. Вот именно — он смеялся!
Я просто обожал этого кота.
На одной улице с ветеринарной лечебницей располагались три стоянки для подержанных машин и магазин, торгующий моделями самолетов. Я поставил свою машину рядом с фургоном марки «шевроле», принадлежавшем миссис Танненбаум, и направился к входной двери. Из псарни, расположенной за красным кирпичным зданием, доносился собачий гвалт. Я сразу же подумал, что этот дикий шум не может не отозваться на нервах Себастьяна. И тут я осознал, что он наверняка все еще без сознания, и шаг мой по мере приближения к входной двери все замедлялся. У меня рука не поднималась открыть эту дверь. Я боялся, что, как только войду, кто-нибудь тут же сообщит мне, что Себастьян умер.
Сразу же напротив входа располагался стол. За ним сидела медсестра в белом накрахмаленном халате, и как только я вошел, она посмотрела на меня. Слева на кушетке сидели Джоанна вместе с миссис Танненбаум. Над их головами на стене висела картина в раме, на которой был изображен кокер-спаниель. Я сразу же подошел к дочери, присел рядом с ней и обнял.
— Как он? — спросил я.