Эйфорическая завязка начинается с появления Паганини на экране, чрезвычайно удачно сыгранного актером и великолепным скрипачом, блеск и филигранность игры которого не терпит никакого сравнения с нашими обученными манекенами, у которых вся кухня видна как на ладони. Этот же скрипач играет так, что может рассмешить Ивана Грозного, который после отрубил голову мистификатору за то, что тот заставил его смеяться, и его можно принять за восставшего из мертвых самого генуэзского мага. Оживший Паганини на экране сразу рассекает смычком душу слушателя пополам, и она в течение всего сеанса медленно кровоточит, теряя кровь каплю за каплей, слезу за слезой.
Мурашки пробегают по телу при виде движущихся на экране великих покойников, ставших единственными друзьями, музыку которых ежедневно вкушаешь, как хлеб насущный.
Физическая красота Беллини сводит с ума, его античное лицо, перманент и туалет делают его бесплотным и эфемерным, каким-то загадочным эллином, взятым напрокат. Перед нами живет и действует нежный и меланхоличный изобретатель сладчайших мелодий, надломленный и в то же время гордый, горячий и непреклонный. В голове его постоянно зреет прекрасная музыка, которую он щедро дарил людям и заставлял рыдать их сердца. Известно, что Глинка не мог без слез слушать «Пуритан».
На фоне развивающихся событий, завязки действия, лейтмотивным содержанием этой прекрасной постановки служат слова, обращенные самим композитором к собрату-неудачнику, занявшемуся торговлей фруктами «Ты, Фиорилло, торгуй апельсинами, а я буду торговать кусками сердца».
В основу фильма положена легендарная любовь, не разделенная двумя сердцами по вине злых завистников и интриганов. Козни низких людей всегда достигают цели, ни одна разлука еще не обошлась без низких интриг. С каким умением рассказывается об этом в сценарии фильма! А как строго и логично преподнесена главная идея: обманутая доверчивость непорочных девственников. Ею также не пренебрег и Шекспир в своем «Отелло». Злая и завистливая Паста, совратившая, подобно Жорж Санд, прозванной Генрихом Гейне «великой эмансиматерью», самых титулованных композиторов, змеей вползла к Маддалене и запретила ей становиться на пути свободного художника, вернее, на ее пути. Она потребовала, чтобы Винченцо не отвлекали от творчества и велела ей уехать из города. Так наивный катанец оказался введенным в заблуждение и поверил в то, что Маддалена посмела отвернуться от него.
Образ Маддалены создан в фильме необычайно удачно. Где они нашли девушку небывалой красоты и обаятельности? Обычно в фильмах подвизаются затасканные тигрицы, не пригодные ни к одной роли, кроме хористок из ладьи Харона, а тут сама святыня попросилась в гости на кинематограф. Скромность и застенчивость Маддалены, ее райский голос и целомудренный нрав делают ее небожительницей, она как видение радует душу и наполняет ее благоговением и трепетом.
Любовь и музыка. Вдохновение и творчество. Личная трагедия влюбленных и сохранение своих чувств в тайне друг от друга. Не это ли основа чистой любви, заложенной в основание служения богу, которую человечество попирает и извратило, не погнушавшись приделать ей ярлык симуляции на службе у похоти?
В житии святых описан Ферапонт Монзенский, отличающийся скромностью подвижника: «Раз вышел преподобный в лес на обычное место для уединенной молитвы. Женщина Пелагея, собиравшая ягоды, увидела его издали и перешла овраг, чтобы посмотреть на него поближе. Старец сидел в колоде, обнаженный до пояса; по телу его, искусанному комарами, лилась кровь, и над ним роились оводы. По пытливости женской она подошла ближе и ослепла».
Такова тайна отношений между прославленным маэстро и его ученицей. Она скрывает свою любовь, стыдится ее и не в силах обнаружить. Он же выражает свою любовь к ней в своей музыке. В каждой новой опере, в каждой арии настойчиво звучит неземная страсть великого мелодиста. Но больше всего любовью к Маддалене пронизана ария Амины из «Сомнамбулы». Ария поется на слова «Каста Дива». Когда-то молодой композитор после урока оставил Маддалене нотный лист с набросками арии. Спустя некоторое время Маддалена вернула ему набросок и спела эту арию. Беллини с благодарностью принял от нее этот дар и на основе забытой мелодии создал шедевр и включил его в оперу, перенеся центр тяжести музыки на эту арию. Так мы обязаны Маддалене этой жемчужиной, затмившей своей популярностью классическую программу, жемчужиной, пользующейся по сей день неувядаемой славой и преклонением меломанов.