Теперь толпе до египетского зала вовсе нет дела, туда попадают только заблудшие, наподобие солдат, по глупости попавших в плен к неприятелю. Египетский зал строг, хранит вековые тайны, никем не раскрытые целые тысячелетия. Больше четырех тысяч лет лежала мумия в саркофаге, и никто не посмел ее коснуться, даже время оказалось бессильным перед нею. Жила эта женщина беспечной жизнью и вот оказалась выброшенной в пасть смерти.
Теперь ей отрезали голову.
Черные очки
Наступает Новый год. Все помыслы людей направлены на ожидание какого-то празднества, даже самые ничтожные и убогие испытывают миграцию, как будто над миром повис договор с дьяволом, вселяющим в человеческие сердца жажду к счастью и веселью.
Испытывают небывалое торжество: покупают бенгальские огни, рубят молодые елки, готовятся к карнавальной ночи, чтобы ослепить себя и отупеть от выпитых вин и водок, превратиться в дикарей: прыгать, топать и реветь.
Эти низменные желания искусно завуалированы сложившимися традициями, украшающими голый ствол человеческой похоти, как подвенечное платье — грубую сущность брачного совокупления.
Человеческие умы совсем оторвались в предновогоднюю пору от реальной действительности, похожей на серый забор, бесконечно долго и однообразно тянущийся до самой могилы. Люди позволили себе маленькое счастье, на ожидание которого уходит целый год. Подобным ожиданием томится узник, надеясь после обретения свободы получить все, что ему хотелось бы.
Помыслы взбесившихся теперь заняты новыми платьями, декольте, подвесками, галстуками и модными прическами. Почувствовали себя помолодевшими старухи, молодые испытывают приятное покалывание, вертятся у зеркала и вздыхают, отсчитывают минуты и подводят часы — скорей бы свершилось! — будто их ждет известие, что они на Новый год обретут царствие небесное…
Из-за бокала шампанского, столь доступного во всякое время, несчастные готовы продать душу нечистому. Все это напоминает легкую пену, которую ветер сдувает и уносит прочь, не оставляя следа. Люди на Новый год превращаются в детей, теряют разум и, одержимые ослепительной иллюзией, могут наделать столько бед, на которые не способен ни один влюбленный.
Суетятся, ссорятся, спорят, каким будет праздничный стол, и не понимают, что весь этот никому не нужный стол останется нетронутым и забросанным окурками; а наутро с болью будут отмечать, что вчерашний день не вернешь. На постели будет лежать соперница, которую не поделили, задумывая различные уловки, чтобы под предлогом новогодней кампании свидеться с ней, встреча с которой в обычное время невозможна. Она будет мучиться с похмелья и терзаться, брошенная одна в доме, оставленная наедине с этим ужасным столом, заставленным блюдами с нетронутым зайцем, на приготовление которого у нее ушло столько хлопот, что за это время она могла бы познать хорошую книгу.
Ее декольтированное платье, в котором она как устроительница вечера хотела блеснуть, валяется скомканным на стуле, и некому его разгладить и повесить. Ее вздыхатель рвется к ней, как капитан, которого держат за руки, когда он устремляется навстречу смерти. Он внушил себе, что ей нет равных в мире. Она не верит в его любовь и ни на что не надеется, потому что он женат на ее подруге, которую она любит как сестру. Вернее, ненавидит.
Обманывают друг друга, лелеют жалкую надежду разрешить подступ к соблазну и окружают свой маленький праздник новогодними свечами, разнаряженной елкой в крупных неоновых шарах, в которые можно глядеться, как в самовар, удивляясь своему уродству, сближают бокалы и бросают друг в друга пригоршни конфетти.
Снег потихоньку подваливает, убеляя землю, поля и тротуары. Этот летящий снег вселяет радостную надежду, что Новый год удастся, будет феерическим. Рисуются катания в санях, нечаянные поцелуи и оргии в лесу у костра под мохнатой елью. Ночь темна, звезды далеко, они терпеливо смотрят, как род людской копошится. Мокрый снег лепит за воротник и тает на щеках, онемевшие от холода руки горят, а буйная голова просит еще вина.
Так люди, сами не зная, что делают, готовятся обмануть себя на миг и превращаются в одержимых. Снег неустанно валит и валит, покрывает реку белым саваном, топит в белом мраке дальние деревни и засыпает березы. Этот белый бред усыпляет человеческую совесть и подает такие надежды, объяснить которые не в силах ни один смертный, готовящийся к Новому году.