Спорынья ячменя является столь же опасной, как спорынья ржи. Кроме того, это подтверждает Retzius, когда указывает, что пиво, сваренное из зараженного спорыньей ячменя, вызывало конвульсивный эрготизм у тех, кто пил его в больших количествах. В Гессене это отмечалось часто, а конкретно в 1770 году было замечено, что колосья ячменя содержали так же много черных зерен, как и рожь, и они даже были длинней[537].
Как именно повлиял переход с вина на пиво в тех местах, где не было Закона о чистоте, и где пиво по-прежнему варили из ржаного солода, проследить трудно. Но летающих ведьм в глазах потребителей ржаного напитка было, надо полагать, значительно больше.
В любом случае, в целом германским ведьмам все равно не повезло. Слишком много было спорыньи, и слишком много ржаного хлеба потреблялось в стране. И очень сильным и целенаправленным было первоначальное желание инквизиторов заработать на колдовских процессах. Скажем, в нищей Солони во Франции, несмотря на обилие спорыньи и на то, что легенды о ведьмах живут там до сих пор и открыты музеи ведьм («край ведьм и оборотней» — нередкая реклама местности в современных туристических проспектах), с процессами не складывалось — не было экономического смысла. В Германии же ведьм сожгли примерно в 25 раз больше, чем в Англии, а в маленькой Швейцарии — столько же, сколько во Франции. Последняя ведьма взойдет на костер как раз в Баварии в 1749 году. Во Франции, впрочем, будут сжигать людей оптом и позже. Согласно Монтегю Саммерсу с 1772 по 1774 гг. сожжено более ста членов некой сатанинской секты[538], что выглядит вполне вероятным, учитывая ежегодные массовые эпидемии отравления спорыньей во Франции с 1770 по 1777 гг. Это была последняя дореволюционная вспышка вызванного грибком массового ужаса перед «нечистой силой». Следующая волна распространения паразита вызовет «Великий страх» в 1789 году, что приведет непосредственно к Французской революции.
Глава 25
Заговор врагов и Великий страх
Ну, говорить о том, что, мол, Французская революция случилась по вине спорыньи, было бы несколько чересчур, однако нельзя не отметить, что это грибковое заболевание хотя бы отчасти усугубило всеобщее состояние в стране.
Уже через несколько дней после взятия Бастилии Францию начала охватывать мания видений «шпионов в лесу», известная под названием Великого страха 1789 года. По всему Франш-Конте, хорошо известному былым нашествием оборотней, распространяется новая паника. Французские крестьяне повсюду ищут тайно проникнувших в тыл врагов. В июле 1789 года зарождается идея «заговора аристократов» с заграницей, сыгравшая немалую роль в истории революции. Эта мысль навязчиво овладевает массами: раз первые люди королевства эмигрируют, увозя с собой крупные суммы, то будут ли они жить спокойно за границей, не захотят ли отомстить? При этом реально эмиграция была еще достаточно скромной, но слухи ее преувеличивали. Крестьянам стало казаться, что аристократы поклялись погубить «третье сословие» с помощью иностранных наемников. Окрестные леса тут же наводнились «английскими шпионами» и «грабителями». Их видели вживую за каждым кустом. В разных местах страны, почти одновременно, возникли слухи о появлении больших шаек то ли разбойников, то ли иностранных диверсантов, которые сжигают хлеб на полях и подвергают разгрому целые города. «Призрак заговора бродил по Франции в первые годы Революции. „Великий страх“ стал пропастью. Одним из мифов того времени был слух о сообществе аристократов и разбойников»[539]. Слухи эти в большинстве случаев распространялись с поразительной быстротой, почти ни у кого не вызывая сомнений в реальном существовании грозной опасности. Крестьяне были уверены, что огромные непобедимые полчища то ли британцев, то ли австрийцев планомерно овладевали одним населенным пунктом за другим. Великий страх не имел под собой абсолютно никаких оснований. Тем не менее тысячи людей в разных регионах страны рассказывали друг другу ужасающие истории о злодеяниях оккупантов. Крестьяне хватались за оружие. Теперь, в свою очередь, за «разбойников» стали принимать восставших, что еще больше провоцировало слухи о врагах.
Страна почувствовала себя незащищенной от разбойников, заговорщиков, внешних врагов. Необходимо было предпринять срочные меры самозащиты и уничтожить множество врагов. В такой обстановке плодились и множились разновидности страха, объединенные в одно понятие «Великий страх»[540].
537
On ergotism // The veterinarian. (Verheyen M. S. Annales de Médecine Vétérinaire, Bruxelles, Dec., 1861). London, 1862. p. 118.
538
Summers, Montague. Geography of Witchcraft. Kessinger Publishing (reprint), 2003. p. 516.