Большинство же так называемых «психических эпидемий», столь хорошо известных нам по средневековью — бесоодержимость монашек, ликантропия, страх уменьшения члена, боязнь узелков, пляски Витта, тарантизм, ужас перед вампирами, оборотнями и пр. — результат воздействия все той же спорыньи. Надо заметить, что этот момент еще плохо осознается многими историками. Как отмечает ботаник Торбьорн Альм, показавший связь эрготизма и процессов над ведьмами в Норвегии, до сих пор такие аргументы звучат более убедительно «для ученых, специализирующихся в естественных, а не в социальных науках, с заметным исключением только в виде работы Матосян»[166]. То есть по отдельным моментам связь событий с отравлением спорыньей некоторые авторы прослеживают, но общую картину обозначают редко. Поэтому, например, нижеследующую цитату, действительно, пока легче увидеть не в исторической работе, а в справочнике по промышленной микологии:
Современные механизированные процессы могут значительно уменьшить загрязнение зерна спорыньей, но в течение Средневековья эрготизм был так широко распространен, что главные исторические события, как предполагают, связаны с загрязненной хлебной мукой. К ним относятся частые охоты на ведьм в Европе и в американской колонии Массачусетс, «великий страх» перед Французской революцией и первый крестовый поход. Исторические отчеты предполагают частые драматические эпизоды массового отравления спорыньей в средневековой Европе[167].
Тем не менее, хотя книга Матосян до сих пор является единственной объемной работой по этому вопросу, некоторые специалисты по культурной антропологии стоят на сходных позициях. Характерен, например, взгляд профессора Хомаюна Сидки из университета Майами, который в своем исследовании о колдовстве и ликантропии склоняется к тому, что литература по охоте на ведьм точна, а увлечение последних десятилетий ментализмом чрезмерно. Он ищет физические феномены (наркотики, болезни и т. д.), которые могут объяснить верования в колдовство и приходит к выводу, что физические причины «реальны» и «научны», а психологические и культурные — нет[168].
Крупные эпидемии эрготизма были обычным делом в Европе в средние века. Смертность бывала меньшей, чем при эпидемиях чумы, но размах поражения ареалов соответствовал. «Иногда смертельная гангренозная болезнь, известная как эрготизм и возникающая в результате пищевого отравления хлебом, испеченным из зерна со спорыньей, охватывала большие районы континента, подобно посещению чумы»[169]. В некоторых из известных эпидемий смертность от эрготизма, тем не менее, бывала столь же глобальной: «В прошлом отравления спорыньей по причине загрязненности муки наблюдались довольно часто и носили характер эпидемий. Во время сильных вспышек число жертв приближалось к количеству жертв во время чумы и холеры»[170]. То есть в этих случаях потребление спорыньи превышало смертельную дозу для данного урожая (количество алкалоидов в спорынье непостоянно, меняется от почти полного отсутствия до 2 %; приблизительная минимальная смертельная доза 5–10 грамм рожков при высоком количестве алкалоидов). Среднюю смертность можно условно принять около 20 %, Баргер описывает ряд эпидемий со смертностью до 60 %[171].
Еще с XIX века появлялись различные теории о синергизме болезней. Например, была высказана мысль, что бациллы чумы легче поражали ослабленное эрготизмом население. Последнее время и трактовка Броделя о вине именно черных крыс в распространении «черной смерти» представляется все более сомнительной, поскольку путь чумы плохо совпадает с их передвижением, а серые крысы, как выясняется, подвержены ей не меньше. Чем же в действительности была эта «черная смерть»? Не наложилось ли действие чумной бактерии на ослабленную постоянными эпидемиями эрготизма иммунную систему, как давно уже полагали некоторые ученые? Но мы сейчас не будем углубляться в достаточно спорную этиологию этого черного мора, а посмотрим на общепризнанные эпидемии эрготизма. С 837 по 1347 годы в центральной Европе зафиксировано примерно 50 эпидемий. То есть раз в восемь лет. «Подсчитано, что приблизительно 132 вспышки эрготизма произошли в Европе до 1789 года (Dotz, 1980; Haller, 1981)»[172]. Профессор Клайд Кристенсен утверждал: «с 900 года, когда ведение хроник стало обычным во многих областях Франции и Германии, до приблизительно 1300 года, серьезные эпидемии эрготизма, охватывающие большие области, фиксировались каждые пять — десять лет, а меньшие эпидемии, вероятно, возникали в различных местах каждый год»[173].
166
The Witch Trials of Finnmark, Northern Norway, during the 17th Century: Evidence for Ergotism as a Contributing Factor. / Torbjorn Alm Department of botany, Tromso museum, University of Tromso, N-9037 Volume 57, Issue 3 (September 2003) // Economic Botany, Article: pp. 403–416.
167
An Z. Handbook of industrial mycology. Volume 22 of Mycology series, Lemke, Paul A. CRC Press, 2005. p. 437.
168
Sidky H. Witchcraft, Lycanthropy, Drugs and Disease: An Anthropological Study of the European Witch-Hunts. 1997.
170
Спорынья (маточные рожки) — Аналитический обзор. Р. В. Куцик, Б. М. Зузук. Ивано-Франковская государственная медицинская академия. // Провизор, 2002, № 12.
171
Barger, George. Ergot and Ergotism: A Monograph. London: Gurney and Jackson, 1931. p. 39.
172
Finger, Stanley. Origins of Neuroscience: A History of Explorations Into Brain Function Oxford University Press US, 2001, p. 220.
173
Christensen C. M. Molds, mushrooms, and mycotoxins. University of Minnesota Press, 1975. p. 44.