«Священный огонь», несомненно, рассматривался как очень горячая болезнь, поддающаяся лечению охлаждающими эликсирами, такими как вино с редкими и дорогостоящими компонентами, рыбой и водой, чертополохом, яблоком или корнем мандрагоры… Поэтому больные эрготизмом дважды попадали под воздействие галлюцинаций: сначала от алкалоидов спорыньи, а затем от алкалоидов мандрагоры[408].
Применение мандрагоры против огня святого Антония было вполне оправдано для физического аспекта ее действия, ибо настой мандрагоры, действительно, оказывает сосудорасширяющее действие, противоположное действию алкалоидов спорыньи. Но с галлюциногенными свойствами ситуация складывалась точно наоборот. Тут вместо выбивания клина клином или лечения подобного подобным, как, возможно, считали средневековые «гомеопаты», происходило многократное увеличение галлюциногенного действия алкалоидов спорыньи, хотя сама по себе в малых дозах мандрагора иногда могла уменьшать страх и депрессии. В большой, наоборот, их увеличивала.
Надо заметить, что другие ордены и священники, вероятно, либо тайны мандрагоры не знали, либо же хранили ее и боролись с распространением знания подобно тому, как в Греции преследовалось несанкционированное владение снадобьем элевсинских мистерий. Борьба с использованием мандрагоры была вызвана в основном тем, что она входила в число часто упоминаемых в «колдовских» рецептах средневековья снадобий. Хейзинга пишет о проповедях против мандрагоры, отделяя их от дискурса охоты на ведьм:
Вне жуткой сферы преследований ведьм Церковь боролась с суевериями, прибегая к средствам целительным и умеренным. Проповедник брат Ришар велит своим слушателям принести и сжечь «madagoires» (корни мандрагоры, альраунов)[409].
Но не была ли эта борьба с мандрагорой как раз одним из аспектов преследования ведьм? Возможно, что ведьмы, изготовляя свои «колдовские мази», часто вовсе не стремились получить наркотическое зелье, как считается, а всего лишь изготовляли «противоядие» против спорыньи, нарушая тем самым монополию ордена святого Антония на излечение болезни и лишая антонитов (соответственно, и папу) серьезной прибыли от пожертвований вылечившихся и от завещаемого имущества умирающих пациентов.
Уже к XV в. мандрагора исчезла из европейских аптек и стала настоящей редкостью. Все чаще стали появляться подделки: из корней других растений подбирали похожих на маленьких человечков. В их «голову» вставляли зерна проса или ячменя и закапывали во влажный песок. После того, как зерна прорастали, и голова такого корня покрывалась «волосами» зеленого цвета, форма его приобретала еще большее сходство с фигурой человека. Такие фигурки наряжали в яркие одежды и продавали на рынке за большие деньги под видом корня мандрагоры, который использовали в магическом врачевании[410].
Можно предположить, что одним из факторов охоты на ведьм могло быть и такое рациональное зерно: мандрагора не перестала расти на юге, но ее стало опасно продавать открыто. Тайна бальзама св. Антония не потерялась, как обычно считается (забыть рецепт одновременно в четырех сотнях госпиталей ордена невозможно) — она просто перестала быть тайной. У антонитов появились конкуренты в лице колдуний-знахарок. Во всяком случае, встречались обвинения ведьм непосредственно во владении мандрагорой. Находились ли под действием веществ сами судьи, на полном серьезе разбирающие подобные обвинения, или это просто особенности ментальности того времени, или же поддержка монополии — вопрос открытый:
Ответ я нашел в печальной истории процессов над ведьмами; в июне 1603 года парижский парламент приговорил к смерти женщину по имени Маргарита Буше. Против нее было выдвинуто обвинение, что она содержала дьявольское существо, живую мандрагору, кормила и ухаживала за ней. Несчастная женщина под пытками созналась, что обвинение истинно, Мандрагору ей поручил ее прежний хозяин. Гнусный безобразный карлик, совсем как обезьянка…[411]
Надо заметить, далеко не все монастыри антонитов, по крайней мере в Германии, пережили XVI век, некоторые разорились и закрылись. И это именно тогда, когда эпидемии эрготизма вспыхнули с новой силой. С другой стороны, это и время Реформации, так что факторы действовали разные. Но если мандрагора ушла в народ, и ее эффекты стали более широко накладываться на перманентное отравление спорыньей, то можно себе представить состояние населения в период Реформации.
409
Хейзинга Й. Осень Средневековья (1919) Соч. в 3-х тт. Т. 1. М.: Прогресс-Культура, 1995. C. 245.