Коррелирует с этим и распространение паники, психозов и одержимости.
Обычно считается общепризнанным, что с конца XV века до 1560 года случаев судов над ведьмами было немного. Несколько процессов прошло в Пиренеях и Барселоне в 1507, 1515 и 1520-х годах. Эпидемии нервных расстройств, не связанные с колдовством, тоже были редки[481].
Страх перед ведьмами и их происками разгорается с невиданной силой с середины XVI века, сопровождаясь эпидемиями психических расстройств. Особенно это заметно в Германии. К примеру, только в 1559 году начали жечь ведьм в Хорбе-на-Неккаре, тогда как в Роттенбурге очищающие костры не загорались до 1578 года. Зато бороться с ведьмами начали сразу с размахом. В Роттенбурге, после сожжения очередной порции ведьм в 1585 году, судьи даже попытались остановиться, говоря, что если они продолжат жечь ведьм с такой скоростью, то скоро в городе вовсе не останется женщин[482]. Только в это время идеи «Молота» становятся популярным. Мидельфорт относит начало больших процессов на юго-западе Германии к 1562 году. Раньше даже клир к знаменитому трактату инквизиторов относился прохладно:
В самом деле, удается обнаружить только очень редкие упоминания о «Молоте» в немецких проповедях и процессах того периода, и удивительно мало внимания уделяется столь дорогому сердцу авторов симптому, импотенции[483].
Это замечание крупного специалиста по охоте на ведьм в Германии Мидельфорта довольно показательно. Мания «потери членов», о которой столько писали инквизиторы, сильно распространилась также только с середины XVI века и приняла форму психоза «завязанных узелков». В Германии и Франции стали панически бояться, что ведьмы могут лишить мужчину потенции, завязав шнурок узелком во время венчания и произнеся при этом особые заклинания. Завязывание узелка стало символизировать кастрацию и отсечение гениталий. Само поверье было древним, есть оно и сейчас, но никогда этот страх не овладевал людьми с такой силой, как во время пика охоты на ведьм. О таких кознях ведьм много писали демонологи. Судья Пьер де Ланкр, обнаруживший не одну тысячу ведьм в стране басков, подтверждал, что вера во фригидность как следствие завязывания узелка была настолько распространена во Франции, что знатные люди не хотели больше венчаться днем, а освящали брачный союз ночью. Они полагали, что таким образом смогут избежать сатанинских чар. Кюре Тьер из Шартрской епархии приводит список известных ему соборных и синодальных решений, запрещающих завязывание узелков. В период 1529–1679 гг. их было тринадцать (по сравнению с пятью в предыдущие века). Народ находит свои способы бороться с колдовством: надо мочиться в замочную скважину церкви (вряд ли этот способ нравился местным священникам), лить вино через кольцо и т. д.
Как можно заметить, многие магические действа, например, струя вина или мочи, пущенная через кольцо невесты или скважину церковной двери, символизируют неразрывность брачных уз. Точно так же монеты в ботинке жениха могут означать половые органы будущей жены, защищенные от колдовских покушений. Многообразие способов защиты от сглаза говорит об обеспокоенности населения. Помимо перечисления способов защиты Тьер говорит также о страшной панике, которой подвергались люди, считающие, что им завязали узелок.
«Это зло так сильно бьет по людям, которые считают себя околдованными, что для своего излечения они готовы на все. Им нет дела до того, кто их вылечит — Бог или дьявол, — лишь бы избавиться от чар».
Смелое заявление, учитывая эпоху, когда оно было сделано, может быть мерилом страха[484].
Порог начала этого массового психоза — все тот же, что отмечали и современники:
Монах Кресле в «Двух книгах о сатанинской злобе», вышедшей в 1590 году, вносит хронологические уточнения: начиная с 1550–1560 гг. завязывание узелков сильно возросло. Он устанавливает зависимость между этой эпидемией и отходом от истинной религии: «Во времена наших отцов чародейство и колдовство при венчании не было так распространено, как это стало в последние тридцать-сорок лет, когда ереси стали осквернять религию и появилось безбожие»[485].
Но причины этой «если не исключительной, то по крайней мере тревожной» ситуации, а так же выкидышей, депрессии и прочего для Делюмо непонятны:
Недостаточность питания, конечно, вызывала у людей, особенно малообеспеченных, непроходящую усталость, депрессию, которые безусловно могут считаться причиной дородовой смертности, непроизвольных выкидышей и даже импотенции. Но мужскую фригидность нельзя объяснить только недоеданием. Об этом пишут Рабле, Брантом, Монтень, Бодэн и кюре Тьер. Кстати, предписываемое им лечение (розги по оголенному телу) должно разогреть кровь у мужа. Так что же произошло в начале Нового времени, если завязывание узелка — это старинное деревенское суеверие — вышло за пределы сельской местности и укоренилось в письменной культуре?[486]
481
Matossian M. K. Poisons of the Past: Molds, Epidemics and History. Yale University Press, 1989. p. 74.
482
Midelfort, H. C. Erik. Witch hunting in southwestern Germany, 1562–1684: the social and intellectual foundations. Stanford University Press, 1972. p. 91.
484
Делюмо, Жан. Ужасы на западе: Исследование процесса возникновения страха в странах Зап. Европы, XIV–XVII вв. Пер. с фр. М.: Голос, 1994. С. 32–33.