Графики Абеля хорошо известны экономистам. Но никто не связывал их с охотой на ведьм и эпидемиями «одержимости», усилившимся с середины XVI века.
Таким образом, между четырнадцатыми и восемнадцатыми столетиями, немцы уменьшили потребление мяса от верхней точки в сто килограммов ежегодно на душу населения до четырнадцати килограмм. Цифры Абеля были обсуждены и подправлены; однако нисходящая тенденция в потреблении мяса остается бесспорной, за исключением пастушеских регионов. В Авиньоне, между 1610 и 1736 гг., ежегодное потребление говядины и баранины упало от семидесяти шести фунтов на жителя до пятидесяти девяти фунтов. Мясники, столь многочисленные на юго-западе в позднем средневековье, стали играть минимальную роль в городской жизни. В городе Монпеза-де-Кэрси было восемнадцать мясников в 1550 году, десять в 1556, шесть в 1641, два в 1660 и один в 1763. Даже если число жителей было устойчивым или уменьшилось, как говорит Бродель, то никак не в пропорции восемнадцать к одному. С падением потребления мяса период благоденствия в культуре пищи закончился. Уменьшение потребление животного белка стало компенсироваться увеличением хлеба в рационе[498].
Одновременно с увеличение потребления ржи тут же последовали «возгорания» огня св. Антония, видения «летающих тарелок» и огненных шаров, сыплющихся с неба. Возможно, эти видения и были спровоцированны какими-то атмосферными явлениями, но огненные шары будут видеть и пациенты в Пон-Сен-Эспри в 1951 году. Резко увеличилось количество процессов над ведьмами, широко распространились эпидемии одержимости демонами. Не слышно больше о реальных «кораблях дураков», они остаются лишь в искусстве. Это судно «существовало не только в романах и сатирах, но и в самой действительности; такие корабли, заполненные сумасшедшими и перевозившие свой необычный груз из города в город, были на самом деле»[499]. Но оно уже не актуально — никаких кораблей больше не хватит, чтобы увезти всех сумасшедших, городам от них уже не отделаться. «И мы видим, как уже после Монтеня и Шаррона, но в русле все того же движения мысли, включающего безумие в самую природу разума, вычерчивается кривая паскалевской рефлексии: „Все люди неизбежно безумны, так что не быть безумцем означает только страдать другим видом безумия“»[500].
В течение шестнадцатого столетия истерическая демономания стала эндемичной в некоторых местах, особенно в монастырях и школах. Она вспыхнула приблизительно с 1550 года, и длилась до 1565. Болезнь описывалась в старых книгах как «одержимость des nonnains (монашек)», и данные источников показывают, что у одержимых были более или менее одновременно затронуты почти все функции головного мозга. Проявилась болезнь впервые в монастыре Верте в графстве Горн, сразу после сорокадневного поста, продолжалась более трех лет, а затем стала постепенно уменьшаться[501].
Надо заметить, что эпидемия одержимости 1551 года в монастыре Верте была все же не первой. Еще в 1491 году была вспышка в Камбре, хотя Роббинс справедливо характеризует ее как «редкое происшествие для столь раннего времени»[502]. Монахини проявляли сверхчеловеческую силу, лаяли как собаки, взмывали в воздух как птицы, карабкались на деревья подобно кошкам и в корчах катались по земле. Потом случилась вспышка в 1526 году в Леоне, где монахинь подвергли экзорцизму. С 1550 года эпидемии становятся уже частыми.
В монастыре Верте в насылании болезни обвинили нескольких человек, одну женщину запытали до смерти. Затем был монастырь св. Бригитты, который бесы захватили уже на шесть лет или даже на десять (данные расходятся). Затем эпидемии пошли по другим монастырям. У одних монахинь развивались слуховые галлюцинации, им слышалось как дьявол играет им по ночам, пытаясь соблазнить. Другие носились по полям как собаки. Третьих дьявол поднимал в воздух и бросал на землю. В монастырях Германии, а затем и Голландии монахини нередко начинали кусать друг друга.
Общее во многих эпидемиях, что отмечается не всеми авторами — конвульсии. В 1552 году в монастыре Кенторп, что около Страсбурга, монахини не только бились в «неистовых конвульсиях», но также — ожидаемый, но никем не замечаемый симптом эрготизма (Роббинс о нем вообще не упоминает) — «все они жаловались на жжение в ступнях, как будто их обливают кипятком»[503]. Характерно, что появились мысли об отравленной еде. Сожгли монастырскую кухарку и ее мать. Не помогло. Эпидемия распространилась по близлежащим деревням, где местных женщин стали хватать и сжигать за насылание порчи.
499
Фуко М. История безумия в Классическую эпоху. Санкт-Петербург: Университетская книга, 1997.
501
Calmeil, L. P. (m. d.). De la Folie // Journal of psychological medicine and mental pathology, Vol. 2. ed. Forbes Winslow. 1849. p. 238.