— Ты будешь плясать, — сказал он, — плясать в своих красных башмаках, пока не побледнеешь, не похолодеешь, не высохнешь, как мумия! Ты будешь плясать от ворот до ворот и стучаться в двери тех домов, где живут гордые, тщеславные дети; твой стук будет пугать их! Будешь плясать, плясать!..
И девочка плясала и плясала, и совсем было потеряла надежду, но на удачу попался ей маленький уединенный домик, стоявший в открытом поле, а жил в нем палач. Девочка постучала в окошко и взмолилась:
— Отруби мне лучше ноги с красными башмаками! (то есть просила сделать ровно то, чем лечили эрготизм в монастырях св. Антония; впору подозревать понимание Андерсеном схожести пляски Витта и огня св. Антония). Палач слегка поломался для вида, но был он человеком добрым и помог: «Палач отрубил ей ноги с красными башмаками, — пляшущие ножки понеслись по полю и скрылись в чаще леса». И приделал палач девочке вместо ног деревяшки, дал костыли и выучил ее псалму, который всегда поют грешники. И все бы на этом хорошо закончилось, но хитрые отрубленные ножки в красных башмачках вернулись, стали плясать перед девочкой и не давали ей сделать главное — пройти на костылях в церковь. Однако спустя несколько недель Господь все же сжалился над ней и послал на помощь сияющего ангела. Это был самый счастливый момент в ее жизни: «Сердце ее так переполнилось всем этим светом, миром и радостью, что разорвалось. Душа ее полетела вместе с лучами солнца к богу, и там никто не спросил ее о красных башмаках»[77].
Многие ли филологи или литературоведы увидели в этой сказке отсылку к эпидемии танцевальной мании? Никто не увидел. Разве что критик Арнольд Хаскелл, основатель и будущий директор знаменитой Королевской балетной школы, заметил в своей книге о танцах:
Многие умирали, но другие, обрызганные святой водой во имя св. Витта, излечивались. Тем, кто выжил, давали маленькие кресты и красные башмачки. Вдохновленный этим событием, Ханс Андерсен написал свои «Красные башмачки». Истории Кёльбига и Страсбурга — лишь два примера европейской танцевальной эпидемии. Для средневековой церкви эти вспышки были просто доказательством, что танец и зло шли рука об руку. Церковь думала, что демоны вселились в тела танцоров, или же святой Антоний наказал их, заставив танцевать, чтобы они покаялись за свои грехи. Сегодня у научной медицины есть лучшее объяснение. Средневековые европейские крестьяне ели ржаной хлеб. Во влажные годы на колосьях ржи вырастает спорынья[78].
Заметим, это было написано в 1960 году, задолго до работ Капорэл и Матосян. Но кому-то упоминание танцев в контексте эрготизма не понравилось, и из следующего издания 1967 года фраза про Андерсена и его «Красные башмачки» была выкинута. Я бы рекомендовал прочитать эту сказку Андерсена целиком, она является прекрасным зеркалом истории и эпидемий плясок св. Витта.
Палач, впрочем, был нужен не всегда: если обе формы эрготизма проявлялись одновременно, и пляски Витта сопровождались огнем св. Антония, то конечности могли отваливаться сами:
Один человек, пожелав вызволить сестру свою, бывшую середь танцующих, с такой небывалой силой потянул ее к себе, что оторвал ей от тулова руку; и, увидев ее в руках своих, воистину ужаснулся; сестра же его ни знаком не обнаружила своей боли, а плясала еще ретивее, нежели прежде. Из отторгнутой руки не текло вовсе никакой крови, будто бы и не плоть то была, а лишь деревяшка[79].
Это описание, которое Рат-Вег называет «поучительным примером того, как худосочные сведения средневековых хронистов обрастали на протяжении веков жирком», на самом деле не так уж и преувеличено, оно отражает лишь то, что происходило также и при обычной гангренозной форме эрготизма без плясок: