Заметим, что в процитированных выше публикациях есть один общий характерный момент — утверждение, что «нервозность успешно передается всему народу» сверху, что слухи о близкой войне появляются в народе только «после опубликования в прессе речей» крупных политических деятелей СССР. Однако историки забыли о фольклоре. Любая власть считает, что ей выгодно поддерживать народ «в тонусе» угрозой внешнего врага. Так было всегда, аналогичное запугивание «пасомых» мы можем увидеть даже в соборном послании апостола Петра: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Пет 5:8). Советские власти угрозой войны с империалистами пугали население и ранее (фильм 1925 г. о «газе Наполеона», например), но, несмотря на «подготавливаемую империалистами газовую атаку», народ так не паниковал. Значит ли это, что пропаганда скорой войны к 1927 году стала более убедительной, и в нее действительно поверили? Если мы отвлечемся от документов ЦК ВКП(б), стенограмм конференций и протоколов выступлений, но обратимся к народному фольклору, то увидим, что все могло происходить ровно наоборот — слухи о грядущей войне спонтанно пошли снизу и передались наверх (а уже оттуда бумерангом вернулись в народ — это самоподдерживающаяся реакция). Не после «речей на XV Московской губпартконференции» (она прошла в январе 1927 г.) возник в народе этот страх реально надвигающейся войны. Изначально он начал распространяться на Урале среди крестьян после уборки урожая летом 1926 года — то есть именно там, где разворачивалась в тот момент эпидемия эрготизма. И такими страхами живо интересовалось ОГПУ. А сводки о народном фольклоре шли в Политбюро, подогревая психоз — классическая положительная обратная связь.
Эти сводки о настроениях собирались оперуполномоченными каждый день по заданной матрице (иногда при помощи специальной группы информаторов): агент обязан был зафиксировать, где именно и в какой ситуации услышан текст; если он не знал имени рассказчика, то должен был максимально подробно описать его предположительную социальную принадлежность. Таким образом, в поле зрения властей стало попадать огромное количество текстов, по мнению властей, репрезентирующих мнение «безмолвствующего большинства». С 1922 года ежедневная информация с мест из сводок ЧК стала объединяться в госинформсводку, которая поступала членам Политбюро[180].
В этом собираемом чекистами фольклоре нас заинтересует одна циклично повторяющаяся быличка, которая позже в материалах НКВД получит зловещее название: «Легенда о мешке с хлебом, луже крови и таинственном старике».
Глава 10
Хлеб и кровь
— Какие порошки? Надо позвать доктора… Ты — отравилась чем-нибудь?
— Тише! Это — спорынья, — шептала она, закрыв глаза. — Я сделала аборт.
Видения «кровавого хлеба» не закончились в средневековье. Они продолжались в Европе и в новое время, представляясь христианам «евхаристическими чудесами». Особый вид такие легенды приобрели в СССР, наложившись на местные фольклорные мотивы. В этих народных рассказах мы уже не видим просто красного хлеба, хлеб и кровь символически отделены друг от друга. Кроме того, кровь здесь предсказывает скорую войну. За такими быличками пристально следит ОГПУ, а затем НКВД.
С самого момента возникновения советская власть сделала одной из своих важнейших задач контроль над распространением информации в формируемом «новом обществе», однако фольклорные тексты — то есть тексты, по определению, анонимные, устные и репрезентирующие взгляды не одного человека, а целой группы — плохо поддавались такому контролю известными ранее методами. Поэтому в самом начале существования Советского государства карательные органы обратили пристальное внимание, с одной стороны, на городской «новый фольклор» (этот самый «язык улицы») и, с другой, на деревенские слухи и былички, в которых они усматривали контрреволюционную агитацию.
Особенное внимание властей привлекал сюжет былички, в которой крестьянин видит гроб с кровью и неподъемный мешок с хлебом, а встреченный далее загадочный старик интерпретирует это как предсказание войны и голода. Сравните два текста:
По дороге через лес к П.-Володарску шло несколько мужиков, где увидели груду несмолоченной ржи, они этому удивились, откуда в лесу же могла взяться рожь, стали растаскивать, в середине оказался гроб, внутри гроба — кровь, они испугались этого через несколько сажен (нрзб.) попадается навстречу женщина спрашивает что они видели (нрзб.) когда они рассказывают женщина превращается в Богородицу и говорит что это (нрзб.) знаменье божье, рожь означает голод, а гроб и кровь войну и так исчезает. Эта «агитация» охватила всю волость (сведения из сводки ОГПУ 1928 года по Ярославской области).
180
Архипова А.С., Неклюдов С.Ю. Фольклор и власть в закрытом обществе. // Новое литературное обозрение. 2010. № 101. С. 84–108.