Кунжаков блаженно вздохнул и отправился к «душегубке». Так военные называли передвижной банно-прачечный комплекс, в котором проводилось помывание личного состава. Именно помывание, другим словом это действо никак нельзя было назвать.
Нет, Кунжаков волен был отправиться на реку. После работы дозиметристов и химиков в реке купаться никто не запрещал. Но там не было горячей воды. А в «душегубке» она имелась. И хоть какое-то подобие пара в изолированных кабинках тоже имелось. Поэтому Кунжаков и шел к машине, рядом с которой деловито раздевались догола военнослужащие и милиционеры, решившие помыться. В воздухе слышались звонкие шлепки по голому телу, соленые шуточки и гогот мужиков, лишенных женского общества.
Неделя прошла с тех пор, как их бросили на охрану городских окрестностей районного центра Михайловка. Непонятно только, чего они и от чего охраняли. Над городом повисла странная Сфера, которая никого не пропускала в город и только избранных выпускала из него. Правда, круг избранных тоже оказался каким-то странным. Нельзя же и в самом деле отнести к избранным крыс, собак, кошек и домашнюю скотину. Да и люди, выпущенные из города, явно не заслуживали гордого звания Человека — сплошь алкаши, психи и наркоманы.
В город никого не пускали. За этим следили особенно строго. Естественно, что это всех раздражало. В город выезжали небольшие группы ученых, которые в условиях больничных стационаров и поликлиник обследовали местных жителей, пытаясь найти в их организмах или психике какие-либо отклонения. Вертолетом прилетела группа уфологов во главе с полным стариком, к которому все относились с подчеркнутым уважением. Про него говорили, что еще лет двадцать назад он был диссидентом в науке — изучал паранормальные явления, которых, как официально считалось, не существовало. Звали его Владимиром Кирилловичем Агаджей, и в большой палатке на восемьдесят человек этот самый Агаджа читал лекции, или, как он это называл, читал курс ликбеза по НЛО. Слушать его было интересно, но Кунжаков ему не особенно верил. Да и как этому Агадже можно было поверить, если он рассказывал о трехметровых водолазах инопланетного происхождения, которых ловили, да не поймали в озере Байкал, о нападениях на военные объекты, совершенных неопознанными летающими объектами. Верить Агадже было нельзя, иначе и впрямь в пору было предполагать, что готовится инопланетное вторжение на Землю, а высадка их в районе Михайловки была отработкой какой-то тактической задачи, поставленной инопланетным начальством.
Уфологи в город выезжали с военными, на бронированных машинах радиационно-химической разведки. Кунжаков такие машины видел впервые и даже не предполагал, что на вооружении у нашей армии имеется что-то подобное.
Андрей Николаевич понял так, что уфологов этих вызвали уже с отчаяния. Другие ученые только ходили по лагерю и вели высокоученые беседы, в которых признавались, что ни хрена в происходящем не понимают. На этих высоколобых смотреть без слез было нельзя, в то время как уфологи были народом веселым и истории вечерами рассказывали такие, что народ лежал от смеха.
Всех военнослужащих срочной службы тем же самым срочным порядком уволили в запас. Прямо из летнего лагеря, даже в войсковые части не разрешили заехать. Старший лейтенант попрощался с десантниками, сдружился он с ними за эти дни. С Лешкой было проще, он сам из Даниловки был, а от Михайловки до Даниловки по нынешним временам было два шага шагнуть. Обещал наведываться, но Кунжаков в обещания дембелей верил слабо. Сам в армии служил, знал, какие обещания в конце службы даются и как они выполняются.
Вместо срочников нагнали контрактников. Часть из них еще в чеченскую войну боевые действия вела, в Киргизии отметилась и в Таджикистане. Наглые были мужики, как танки, и потому считали, что военные уставы не для них писаны. Специально для контрактников выкопали большую яму в солончаке, на дно ее бросили несколько настилов и поддонов с какого-то торгового склада, а верх закрывался металлической решеткой, к которой рядом с люком была приварена лестница.
Надо сказать, что эта самопальная гауптвахта никогда не пустовала. Нашла коса на камень: начальство проявляло жесткость, а контрактники все не хотели менять свое поведение и смириться с наличием в армии дисциплины.
С милицией контрактники держались холодно, и это понятно было — у половины из них на пальцах перстеньки синели, малолетками в зоне сидели. Образование получить все некогда было, а потом куда деваться, пошли священный долг матери Родине отдавать. Уголовный легион, бля! Штрафные батальоны, как в песнях Владимира Семеновича Высоцкого!