— Когда ты приехал? — спросила она.
— Вчера в ночь, — буркнул Арнольд.
— Почему сразу не пошёл ко мне? — в голосе Амелии скользнула обида.
— Было поздно…
А еще ты был не один и пьян, — добавила я про себя.
— Уже видел матушку?
На этот вопрос Арнольд некоторое время не хотел давать ответа. Он даже отвел глаза от сестры. Видимо надеясь, чтобы она ничего такого не заподозрила. Когда же он снова заговорил, то старался звучать как можно более непринужденно.
— Почему ты не написала, что они с отцом уже приехали из свадебного путешествия?
— Потому что путешествия даже не было, — честно сказала Амелия, — Они удивили и меня, оказавшись здесь уже через несколько дней после заявленной свадьбы. А что?
— Да так…Неважно…
— Нет, скажи.
— Вчера я случайно столкнулся с этой женщиной в спальне отца.
Амелия, как я не ожидала, не удивилась.
— Опять хотел поразить роскошью очередную подружку? — звонко рассмеялась она.
— Примерно…
Амелия засмеялась еще заливистей. Не ожидала от нее такого задора. Особенно в столь щепетильных делах.
— И что сказала маменька?
Арнольд убрал свои руки из рук сестры.
— Эта женщина нам не маменька. Просто очередная… отца.
На таком громком заявлении я хотела было выйти из-за своей колонны и нежно попросить Арнольда уточнить, каким видом очередных он хотел меня назвать. Но мое движение остановил голос Амелии.
— Ты зря так говоришь, — слегка обиженно сказала девчонка, — Наша новая мама очень хороший человек. Уверенна, когда вы познакомитесь, ты полюбишь ее так же, как и я.
Она что, издевается? — думаю я.
Арнольд, видимо того же мнения, потому что молчит и в недоумении смотрит на сестру.
А я, из-за своего укрытия, смотрю на них.
Арнольд много выше сестры. Статный. Можно даже сказать красивый. Из того, что я видела вчера ночью — очень даже не дурно сложен. Волосы его светлее, чем у сестры. Рыжеватого оттенка. И все же, дети похожи. Некая мягкость черт. Глубина серых глаз. Мелкие движения, мимика. Все то, чего я не видела в своем супруге. То, что, должно быть, они взяли от своей покойной матери.
— Так-так, — я выхожу из своего укрытия. Утренний свет, льющийся из окон гостиной, освещает лишь мое тело, и я специально стою на лестнице так, чтобы лицо мое было максимально в тени.
— И что мы тут делаем? — притворно мягко говорю я.
Амелия радостно машет мне рукой.
— Маменька! Как чудесно, что вы уже проснулись! Прикажем Мэри подать в большую столовую праздничный завтрак в честь приезда Арнольда?
— Нет. Я сегодня буду завтракать в своей комнате, — отрезаю я, и, развернувшись, удаляюсь вверх по лестнице.
Не хочу и не буду иметь ничего общего с этими детьми. Надеюсь, они скоро это поймут.
Ооупс…
Следующие несколько дней мы все живем "счастливо". Арнольд тихо недолюбливает меня, но дела (читай попойки и девушки) держат его далеко от Хилсноу. Я не вмешиваюсь. В конце концов, я ему не мать. И даже не собираюсь играть роль таковой.
Амелия, как и всегда, читает. Иногда к ней приходит этот учитель-Юджин Соммерс. Но я никогда не вижу его. И это удивительно. Как человек, даже не попадаясь на глаза, может оставлять за собой столько следов присутствия?
Заметки на полях книг. Открытая крышка пианино в музыкальной комнате. Полевые цветы в вазах. Запах сена, имбиря и еще чего-то знакомого, но забытого.
Все это раздражает меня, и единственное, чего я жду — это первое число месяца. День выдачи жалованья слугам. Тогда, под роспись, я выдам господину учителю все, что он заработал на моей падчерице, и заявлю, что более мы не нуждаемся в его услугах.
И вот — долгожданный день.
Я люблю выдавать слугам жалованье. Не от того, что мне нравится делать людям приятное или же тратить деньги. Но есть что-то завораживающее в том, как все, будто просящие, выстраиваются к тебе в очередь. Как ты, собственноручно, выделяешь им их жалкие гроши, и как все благодарят тебя "Спасибо, госпожа". Да, именно госпожа. В эти моменты для слуг я и богиня, и самое ненавистное существо в мире. И я обожаю это ощущение силы и власти.