— У вас есть братья, маменька! Как это интересно! И где они сейчас?
— Шесть метров под землей, — отвечаю я, и прибавляю, дабы избавить от лишних дальнейших вопросов, — Эпидемия чумы.
Амелия смотрит на меня как-то грустно. Будто понимает. Потом садится рядом и тихо говорит, что ее маму тоже унесла чума.
Я кладу свою руку поверх ладошки девочки. Здесь и во многом другом мы схожи.
Юджин смотрит на нас и молчит. В его глазах нет и тени улыбки, лишь отблески огня камина.
Утро Арнольда
Утро у Арнольда не задалось. Сначала я спихнула его с дивана в малой гостиной, где он спал. А потом-целое ведро ледяной колодезной воды было вылито ему на голову. Арнольд резко вскочил, визжа и отряхиваясь, но тут же получил омовение вторым из трех приготовленных для него ведер.
— Какого демона вы делаете! — заорал на меня мой пасынок.
— Этот же вопрос я хотела задать тебе, — холодно ответила я.
— Моя жизнь-мое личное дело, — огрызнулся Арнольд, и тут же получил от меня пощечину много сильнее той, что выбила глаз амбалу в баре.
— Прекрати истерику и слушай меня, — сказала я.
Я не орала, не шипела, даже не повышала тона, но все же Арнольд закрыл рот на полуслове, замолчав.
— Арнольд, — продолжила я, — Я знаю, что сердце твое разбито. Но оглянись вокруг: твоя сестра не находила себе места, когда ты исчез. Отец оставил дом с кучей долгов. Тебя ищут как дезертира и я чудом смогла отвести от тебя военный трибунал. Арнольд, пора становится мужчиной, брать на себя заботы и ответственность. И если не ради себя, то ради сестры.
— У Амелии есть вы, — бубнит Арнольд.
— Милый, ты забываешь: я ваша злая мачеха. Не фея-крестная. К тому же, я всего лишь женщина, а у нас в этом мире возможностей много меньше, чему мужчин.
Арнольд молчит. Переминается с ноги на ногу, а затем быстро-быстро, словно боясь собственных слов, говорит:
— Я получил письмо. Аннита выходит замуж. За Родрика-офицера с которым я ее застал.
— Тогда пожелай ей счастья, — спокойно говорю я.
— Счастья? — Арнольд изумлен.
— Да, именно так. Если ты любил ее, то пожелай ей счастья в браке. А еще порадуйся, что вы не успели обременить друг друга узами, которые стали бы крахом для обоих.
По телу Арнольда пробегает легкая дрожь. Что это: эффект от холодной воды или от моих слов-я не знаю. Но подхожу чуть ближе, обнимаю Арнольда, кладу его голову на свое плечо и легонько глажу мокрые волосы.
— Сердце удивительный орган, Арнольд. Оно умеет зарубцовывать любые раны. Да, останутся шрамы, но, поверь с этим можно жить.
Кажется мои слова имеют действие. Когда я отпускаю Арнольда он выглядит спокойнее и в чем-то даже решительным.
Я же беру третье ведро воды и снова окатываю пасынка с ног до головы.
— Эй! — кричит он, — Это зачем?
— Контрольное. За вчерашний вечер
И я покидаю гостиную — Да, и убери воду с пола! — кидаю я Арнольду, чуть оборачиваясь в его сторону, — Швабра и ведро — в кладовой. Впрочем, ты знаешь…
Та, которую знают все
А днем приезжает та, кого я так долго ждала. Хотя сомнений в том, что она непременно приедет, у меня не было.
На ней платье дорого покроя. Цвет — нежнейший голубой. Изящная шляпка. Белые перчатки. Волосы заплетены в причудливую косу. Да что там даже у коня(!) золотая уздечка. И все же: меня не обманешь. Передо мной все та же Золушка.
Она привязывает коня возле конюшен и входит в мой дом даже не постучавшись. Хорошо, что Амелия видела ее приближение из окна своей комнаты. Это дало мне время собраться. Поэтому сейчас я — аккуратно одета и застегнута на все пуговки. Стою на верхних ступенях лестницы и взираю на Золушку с положенной мне высоты.
Несколько мгновений — мы лишь обмениваемся взглядами. Вернее, своей ненавистью и презрением друг к другу. Никто не говорит и слова.
Первой терпенье теряет, конечно же, Золушка.
— Мадам, я приехала как вы и сказали. Чего еще вы хотите от меня! — выпаливает она.
Я улыбаюсь. Лишь чуть-чуть. Глупая девчонка.
— Пойдем, Золушка, — говорю я ей, и разворачиваюсь на лестнице.
— Не смейте звать меня так. Я — Элла, — гордо говорит мне в спину девчонка.
Какое глупое, детское заявление. На некоторых людей можно надеть корону, но по манерам они останутся прежними.
Я чуть поворачиваюсь. Смариваю ее взглядом.
— Боюсь, дорогая моя, для меня ты навсегда останешься именно Золушкой.