Мне несколько жаль расставаться с платьем. Оно мое любимое. Единственное счастливое платье. Но в одну воду нельзя войти дважды. И мне давно не двадцать один год.
Поэтому я смело иду в комнату Амелии, где мы делаем первые замеры.
Шить, конечно же, я буду сама. И типун на язык тем, кто скажет, будто я не умею этого делать. Конечно, к швейному мастерству я отношусь много более спокойно, чем к выпечке. В молодости у меня было любви к нему вовсе. Но поверьте: в пересменах между мужьями, когда каждая монета была на счету, а выглядеть приходилось много лучше заправских модниц (иначе кто польстится на замарашку?)Я навострилась шить как заправская швея.
Итак, мы с Амелией снимаем мерки и направляемся в город-купить лент, ниток нужного цвета, тесьмы и других мелочей, требующихся для преображенья платья.
Погода стоит хорошая. Золотой осенний денек, и мы с Амелией решаем прогуляться. Впрочем, конь у нас все равно один-так что прогулка еще и логический выбор. По дороге Амелия болтает что-то о книгах, и том, что они поведали ей. И я даже слушаю девчонку-в жизни многие знание могут оказаться полезными.
Когда же мы прибываем в городок возле Хилсноу, то я удивлена увидеть карету Бретинских. Что они здесь забыли-ума не приложу. Я, конечно же, всячески хочу избежать подобной встречи. Одежда моя сегодня несколько простовата и сапоги в осенней грязи… Но графиня Бретинская, эта старая ведьма, замечает меня из окна кареты.
— Милочка! — кричит она мне через всю площадь, и я слегка закусываю губу, чтобы не сказать чего в ответ.
Однако теперь приходится подойти и почтительно поздороваться.
Бретинская, не вылезая из кареты, рассказывает нам с Амелией про свой артрит и подагру. Падчерица откровенно скучает, да и я жалею, что на площадь не могут заявиться волки. Вот кого бы я от них точно спасать не стала. Но я улыбаюсь. Так положено по статусу. И вот, наконец, старая графиня говорит, что ей пора ехать. Она всего лишь сопровождала внука в местную книжную лавку. Но малец может торчать там часами, а у бедняжки графини уже болит голова. Ах, ее хрупкое здоровье! Поэтому Герберт доберется домой сам на своем вороном, а Бретинская прощается с нами. Я улыбаюсь и прощаюсь в ответ. И радость моя двойная. Первое-старуха уехала, и мы можем заняться делами. Второе-юный Герберт Бретинский остался. Значит дела будут интереснее, чем я предполагала в начале пути.
Проходит час, в течении которого мы закупаемся в местной галантерейной лавке, а когда выходим, я даю Амелии несколько монет.
— Ты очень помогла мне с кексами, и я решила выделить тебе чуточку денег. Увы, не так много, как хотелось бы, с нашими долгами. И все же, думаю ты сможешь купить себе новую книгу.
После этой фразы я дружелюбно улыбаюсь. Глаза Амелии сверкают счастьем.
— О, маменька! — она почти порывается обнять меня, но вовремя останавливается, уже зная, что я не поклонник подобных нежностей. Вместо, Амелия радостно улыбается и почти бегом мчится в сторону книжной лавки.
— Отлично, — думаю я, — Все идет по плану.
Вороной Герберта еще привязан возле входа в магазин, а значит — юный граф Бретинский еще там.
О, я давно заметила, как он смотрит на мою Амелию. И, должна признаться, из всех претендентов на ее руку — Бретинский самый подходящий. Богатый и молодой. Поэтому будет очень мило, когда они с Амелией "неожиданно" столкнуться в книжной лавке. Возможно даже, им будет о чем поговорить.
Я прогуливаюсь по площади, рассматривая то один то другой уличный киоск.
Глиняные поделки. Свечи. Пряники. Веники. Чего здесь только нет!
Но мне, конечно же, очень хочется заглянуть в книжный магазин. Однако нельзя. Мое присутствие не только испортит хрупкую романтику, но и может натолкнуть на мысли, над которыми, по моему плану, Бретинский не должен и раздумывать.
Поэтому я гуляю туда-сюда, бесцельно разглядывая вещи, на которые у меня даже нет денег. Это бесит меня, но Амелии нет уже почти час, и я успокаиваю себя тем, как хорошо все может в итоге сложится.
Только вот, когда я в очередной раз разворачиваюсь, чтобы пойти назад, то за моей спиной, словно исполин, возникает Джон Моноган.
— Добрый день, графиня Соцкая, — очень тихо и вежливо говорит он.
— Добрый день, господин Моноган, — киваю ему я.
Моноган улыбается. Вроде дружелюбно, но мне кажется, еще чуть-чуть, и эта улыбка разрежет меня на куски, словно нож.
— Как здоровье вашей дочери?
Я судорожно вспоминаю, что Амелия притворилась больной, дабы отсрочить нам выплату долга.