— Счет открыт, — зверски улыбнулась я. Холодильник подавился, и затих. Я открыла дверцу, и вытащила на свет божий куриную ножку трехдневной давности. Подозрительно принюхавшись к сомнительному продукту, я решила, что пауку будет все равно, что есть. Поставив перед животным тарелку, я с чистой совестью прикрыла дверцу, и пошла приводить себя в порядок.
К тому моменту, когда в дверь моей квартиры звонил Лёша, я успела накраситься и сменить одежду, прибраться в квартире, и накрыть на стол. Конечно, в божеский вид я свое жилье не привела, но, по крайней мере, склеп тоже не напоминало. Как и я уже не напоминала коренную обитательницу оного.
— Как ты? — были первые слова Алексея, когда я открыла дверь.
— Спасибо тебе, спасибо, спасибо… — уткнувшись ему в грудь, бормотала я. Он успокаивающе поглаживал меня по волосам.
— Ты выдержишь. Все будет хорошо. Я помогу, — я отстранилась и посмотрела ему в глаза:
— Ты же ведь ничего не нашел, да? — он покачал головой:
— Нет. Единственной универсальной рекомендацией считалось креститься, истинно уверовать, а в самых сложных ситуациях — совершить паломничество, или уйти в монастырь.
— Ты же понимаешь… Ладно, — я встряхнулась, — У меня тут для тебя стол накрыт, пойдем кушать! — я с удовольствием смотрела, как Лёша кушает, и думала о том, что совершенно потеряла счет времени, запутавшись в датах, цифрах, событиях. — Лёш, скажи мне: ты тоже видишь… всё это?
— Ты не сошла с ума, не надейся, — он слегка улыбнулся, но быстро стал серьезным. — Зло пустило здесь корни.
— Что мне делать? — я растерянно смотрела на него.
— Нужно найти способ изгнать его.
— Помнишь, что говорила та ведьма, у которой я была? Он — один из сильнейших, невозможно ему противостоять.
— А я знаю, что нет ничего невозможного! Сегодня я опять поеду в библиотеку, и буду искать. Кстати, я там тебе принес несколько пакетов с солью и маком. Думал, тебе понадобиться.
— Спасибо. Только, эта ночь была простым везением. В этот раз они возьмутся за меня серьезнее.
— Мы выдержим.
— Нет. Это только моя битва. Я не имею права втягивать в это тебя, к тому же, я не уверена, что фокус с мобильником удастся снова.
— Кстати, — он улыбнулся. — Я подготовился. Сейчас будем освящать твою квартиру. И телефон тоже.
— А ты же еще не… священник…
— Но это не значит, что я не умею. Хоть чуть-чуть, да поможет. Давай сюда мобильник.
— Ой, — я растерянно похлопала себя по карманам. — Я не знаю где он… — холодильник язвительно засмеялся. Из-за угла раздался свист, и в комнату на всех парах вбежал новый жилец моего шкафа. Лёша схватился за крестик, и приготовился читать молитву. Я повисла на его руке. — Не надо! Он же помочь хочет! Смотри, — я протянула руку, и забрала у паука разрядившийся сотовый. — Спасибо тебе, — я поставила рядом с радостным животным тарелку с колбасой.
— Алиса, опомнись! Это же нечисть!
— Он хотел помочь! Нельзя обо всех судить одинаково!
— Да он первый ночью придет, чтобы убить тебя! — я впервые видела, чтобы Лёша повышал голос. Паук вскинулся, и зашипел на него.
— Неправда! Он… хороший.
— Они все одинаковы, им нельзя верить!
— Он… ну как же тебе объяснить — он и вправду хотел помочь!
— Вот благословлю его, и успокоюсь!
— Не дам! — я категорично сложила руки на груди. — И холодильник освящать не дам. Он мне нравится.
— Тогда выбирай! Две стороны: черное или белое. Или ты доверяешься мне, и мы полностью уничтожаем всю нечисть, или же ты остаешься тут и пригреваешь в своем доме пауков-мутантов и сумасшедшие холодильники! Ты ведешь себя, как ребенок.
— Лёш, прости меня, но я не могу позволить тебе уничтожить Люцика, — я кивнула в сторону паука.
— Да почему?
— Он — несчастный.
— Господи, какой ты еще ребенок! — он вздохнул сквозь зубы. Я улыбнулась, довольная своей победой.
— Не сердись на меня, — я осторожно погладила его по руке. — Я просто делаю, как чувствую.
— Наивная, легкомысленная девочка, — он все еще хмурился.
— Не беспокойся. Я знаю, что делаю.
— Хотел бы я в это верить.
— Лёш, ты из-за меня не выспался, наверное…
— Ничего страшного. Вот освящу твою квартиру, тогда и поспать можно будет, — мне было ужасно неприятно провожать обиженного Алексея, но как объяснить ему свое странное желание я не знала. Тщательно побрызгав каждый угол квартиры святой водой, и прочитав необходимые молитвы, он оделся, коротко кивнул и ушел. На душе было муторно и стыдно, оттого, что пришлось обидеть единственного человека, который мне помогал. Паук, сосредоточенно уплетающий колбасу, оторвался и просвистел что-то вопросительное.