Затем я обратила внимание на щеку. Не было заметно ничего необычного, но кровавый след от пальцев демона, казалось, навсегда отпечатался под кожей. Я яростно намыливала щеку, терла её мочалкой, словно пыталась отмыться от всего произошедшего, но ничего не помогало. Когда взгляд случайно упал на зеркало, я ужаснулась виду своей щеки. Красная и распухшая — теперь она горела вся. Два раза глубоко вдохнув, и выдохнув, я разжала сведенные судорогой пальцы, и мочалка выпала в раковину. Не страшно — жутко. Я медленно пошла в зал, и только сейчас заметила, что квартира перестала напоминать склеп. Не было ни паутины, ни жирного пепла, въевшегося в линолеум, все было так, как прежде. Будто бы ничего и не было. Не было Ника, Светки, ритуала, Падшего — ничего! По щекам покатились первые слезинки. Руками я лихорадочно ощупывала пол, стены, мебель — ничего! Мне показалось, что я схожу с ума. Что весь ужас прошедших дней мне просто приснился. Не может быть! А Лёша? Значит, и его тоже не было?
Под руку попался сотовый, и я отрешенно взглянула на экран. 53 пропущенных звонка от Лёши. Было. Не приснилось. Не схожу. Я опустилась на пол и всхлипнула, а потом и разрыдалась в голос.
Такой и нашел меня Лёша. Свернувшуюся в комочек, и плачущую. Как оказалось, я забыла запереть дверь. Он подошел ко мне, поднял с холодного пола и обнял. Я разразилась очередными рыданиями. Он терпеливо гладил меня по спутанным волосам и молчал. За это я была ему очень благодарна.
— Лис, тебя не было три дня, — прошептал он, когда я перестала трястись и всхлипывать. — Что случилось?
— Лёш, мне… это все ужасно… — я собиралась вновь было расплакаться, но парень сильно встряхнул меня.
— Алиса, что происходило эти три дня?
— Я пришла после похорон Ника… погас свет… я упала… катилась… больно… потом… там Падший… мы с ним… в общем… были. А потом Светка… Он убил её… — я шептала бессвязные слова, чувствуя, как руки Алексея сжимаются все крепче. Я ожидала, что он сейчас оттолкнет меня и уйдет, но он только горько прошептал мне на ухо:
— Бедная девочка… не бойся. Все прошло.
— Нет! — я резко отстранилась и безумными глазами посмотрела на Лёшу. — Ты не понимаешь! Мне осталась всего неделя… неделя!
— Почему?
— Потому что внутри меня демон! Осталась неделя. Я либо умираю, либо становлюсь ведьмой.
— Нет! — черты его лица отвердели, губы упрямо сжались. — Нет! Я не позволю!
— Ты? — я хрипло расхохоталась. — А что ты можешь? Что? Если твой Бог ничем не смог мне помочь, то что можешь сделать ты? Ты говорил, что Он никому не дает испытаний сверх меры. А мне? За что мне это?
— Чтобы ты уверилась в нем. Неужели то, что произошло с тобой, не приведет тебя к Нему? Он — есть любовь. Он прощает всех истинно раскаявшихся. Покайся, прими крещение, и все останется позади, будто страшный сон. Не будет Падшего, не будет демона внутри тебя.
— Тогда чем же твой Бог отличается от них? — все еще хохоча, я указала вниз. Внезапно во взгляде Лёши что-то изменилось, и он попытался перекрестить меня. Едва он занес руку, я зло зашипела, согнулась пополам, и закричала так, как не кричала никогда в жизни. Не было в моем вопле ничего ни женского, ни вообще человеческого. Рык потустороннего существа, переходящий в ультразвук. Все еще шипя, я медленно разогнулась. Резкая боль в животе сменилась легким щекотанием.
— Тише, тише… Я больше не буду… — Лёша медленно убрал руку, смотря мне в глаза.
— Я боюсь… — прошептала я тихо.
— Ты хочешь, чтобы я помог тебе?
— Да… — я не сказала ему всего, что думала. Истерика прошла, я успокоилась и принялась хладнокровно обдумывать ситуацию. У меня было несколько выходов. Первое: не сопротивляться и стать ведьмой. Самый легкий из ныне существующих выходов. Второй: неожиданно уверовать, принять крещение и стать ревностной христианкой. Не выйдет. Потому что после всего случившегося я стала просто ненавидеть того, кого называли Богом. И третий выход: смерть. Самоубийство, или случайная смерть — выбор был разнообразен. Конечно, самоубийство было мне глубоко противно, но есть ли иной выход? Почему-то я была уверена, что Лёша не сможет мне помочь — все же он не священник, а просто семинарист. А в Церковь я войти не смогу — усилившееся щекотание в животе ясно дало мне понять. Значит, попытаемся найти свою смерть. Уж что-что, а вляпываться в разные истории я умею.