Я борюсь за то, чтобы понять, получить хоть какое-то представление о реальности. Это там есть. Прямо, блядь, там, но я не могу до него дотянуться.
Его прикосновения продолжаются, и, хотя они приятны, успокаивают, что-то все еще кажется неправильным. Что-то глубоко внутри меня хочет вырваться.
Себастьян.
Как только я осознаю это, тьма снова поглощает меня, и все исчезает.
Это неплохое место, когда я погружаюсь в небытие, которое дает чернота. Ну, для начала.
Но затем образы начинают проясняться в моем сознании.
Кладбище. Подвал Нико. Его ванная.
Воспоминания о том, как руки Себа касаются меня, как он проникает в меня, заставляют мою температуру подскочить, прежде чем образ его на коленях передо мной с моим ножом в руке, вырезающим на мне его имя, становится настолько ясным, что я почти чувствую, что я снова там. Боль исходит от моего бедра, когда я смотрю, как кровь стекает по моей бледной коже.
Фильм в моей голове продолжается, возвращая меня к следующему утру, когда он унизил меня перед своими друзьями. То как он навещал меня в моей спальне, то, как он играл с моим телом, то, что он сказал мне… все они кажутся такими реальными. Драка с парнями, с которыми мы с Калли встречались, — последнее, что я помню, прежде чем ко мне возвращается звуковой сигнал.
На этот раз все яснее, моя голова сотрудничает с моим телом, когда я прихожу в себя.
В этот момент я открываю веки — одна из самых сложных вещей, которые я когда-либо делал.
Я жалею, что вообще беспокоюсь, когда яркий электрический свет обжигает мою сетчатку и заставляет мою голову стучать.
На секунду все, что я вижу — это белый свет. Я даже не слышу слов, которые мне говорят, или скрежет ножек стула по полу, когда кто-то подбегает ко мне.
— Стелла. Стелла, детка. Все в порядке.
Я моргаю пару раз, и мое окружение начинает проясняться — или, точнее, лицо прямо передо мной.
У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю в его темные, измученные глаза.
Широкая улыбка играет на его губах, когда он смотрит на меня сверху вниз, его рука держит мою.
— Так приятно смотреть в твои глаза.
Я продолжаю просто смотреть на него, когда знакомый шар ярости взрывается у меня в животе, отравляя мою кровь ненавистью и необходимостью сражаться.
— Убирайся. — Слова слетают с моих губ прежде, чем я даже осознаю, что они пришли мне в голову.
Я также не знаю, почему я так думаю, но что-то подсказывает мне, что есть очень веская причина.
— Ч-что?
— Убирайся. Вон отсюда.
Мое сердце начинает биться быстрее, раздражающий звуковой сигнал снова становится громче, а грудь начинает вздыматься.
— Все в порядке, Чертовка. С тобой все в порядке. Ты в больнице.
— Просто убирайся к черту, — кричу я, слова разрывают мое пересохшее горло на куски, а слезы жгут глаза.
Я никогда не чувствовала себя более безнадежной или бесполезной за всю свою жизнь.
Я изо всех сил пытаюсь двигаться, но мое тело, кажется, весит миллион тонн.
Взгляд Себа покидает мой в пользу того, кем был другой человек.
— Я- я не…
— Убирайся. Вон. Убирайся. УБИРАЙСЯ, — пытаюсь я снова, задаваясь вопросом, действительно ли я говорю на другом гребаном языке.
Внезапно дверь распахивается, и в комнату врывается встревоженная медсестра.
— Стелла, ты проснулась, — тихо говорит она, нажимая пару кнопок на машине рядом со мной. — Тебе нужно успокоиться, милая.
— Нет. Мне нужно, чтобы они ушли.
— Ты слышал ее. Иди, — говорит она, немедленно поддерживая меня.
— Нет, я не оставлю ее здесь одну, — заявляет Себ.
— Она моя пациентка, и ты будешь делать, как я говорю, или я прикажу охране убрать тебя.
Себ выпячивает грудь, готовый спорить. — Ты вообще знаешь, кто мы—
— Этого достаточно. Пошли.
Кто-то выходит из-за спины Себа, и когда я неохотно оглядываюсь, я вижу Тео, который держит его за плечо, готовый физически вытащить его из комнаты, если понадобится.
— Нет, ей нужно—
— Боже, Себ. Ей нужно немного гребаного пространства. Давай же.
Бросив на меня еще один смущенный и обеспокоенный взгляд, Себ позволяет Тео вытащить его из комнаты.
В ту секунду, когда за ними закрывается дверь, я срываюсь.
— О, милая, все в порядке, — успокаивает медсестра, когда я всхлипываю.
Она стоит рядом со мной и держит меня за руку, когда я совершенно теряю самообладание. Единственная хорошая вещь в этом заключается в том, что она выключила эту чертову машину, и она больше не раздражающе пищит в такт моему сердцебиению.
— Вот, — говорит она, когда мои рыдания наконец утихают, и когда я оглядываюсь, она протягивает мне чашку с соломинкой.
— Спасибо, — шепчу я.
Тишина, которая следует, как она начинает проверять мои показатели, то, что она, вероятно, должна была сделать раньше, оглушает.
— Ч-что случилось? — Я наконец спрашиваю. — Почему я здесь?
Ее мягкие, сочувствующие глаза находят мои.
Последнее, что я помню, это как убегала от Себа, Тео и Алекса, когда они выбивали дерьмо из Анта и Энцо.
Что после этого пошло так не так, что я лежу здесь?
— Ты ничего не помнишь?
Я качаю головой, проглатывая саркастическое замечание, которое хочет сорваться с моих губ. Похоже, что даже в моем состоянии, каким бы оно ни было, я не утратила своего нахальства.
— Тебя ударили ножом, Стелла.
Весь воздух вылетает из моих легких, пока я перевариваю ее слова.
— С-зарезали?
Я отвожу от нее взгляд, чтобы оценить состояние своего тела.
— Ч-где?
— Твой живот. Тебе очень, очень повезло. Ты не получила никаких серьезных внутренних повреждений, но потеряла много крови.
Поднимая руку, я беру канюлю в тыльной стороны, тяжесть ситуации внезапно давит на меня.
— С тобой все будет хорошо, Стелла.
Я киваю, но это все, что я могу сделать, чтобы собраться с силами.
Теперь я знаю правду, как будто мое тело только что сдалось.
Я смотрю на свою руку еще три секунды, прежде чем проигрываю борьбу и мои глаза, наконец, закрываются.
— Стелла, подожди, — мягко говорит Тоби, и мое тело подчиняется приказу, слишком измученное, чтобы даже думать о споре с ним. — Ты в порядке?
Я делаю шаг назад, натыкаясь на стену. Мои колени почти подкашиваются, и я думаю, он чувствует это, потому что в мгновение ока оказывается передо мной.
Он смотрит мне в глаза, и слезы наполняют мои быстрее, чем я в состоянии осознать.
— Черт. Что происходит? Скажи мне, как помочь.
Я прерывисто вздыхаю, когда его рука опускается на мою талию, его поддержки, его присутствия почти достаточно, чтобы отправить меня в царство эмоциональных срывов.
— Я-я не… Я просто хочу забыть все это, — шепчу я.
Его глаза опускаются с моих на мои губы, пока я говорю, и мой пульс учащается. Когда они возвращаются к моим, синий цвет значительно темнее, чем несколько секунд назад, говоря мне все, о чем он думает прямо сейчас.
Моя грудь вздымается, пока я жду, когда он выиграет ту внутреннюю битву, в которой он сражается, и когда он это делает, все мое тело расслабляется от облегчения, когда его губы встречаются с моими.
Мои глаза распахиваются, сердце колотится в груди, когда я оглядываю свою темную, пустую комнату.
— О Боже мой, — шепчу я.
Это было так реально.
Слишком реально.
Прежде чем я успеваю подумать об этом получше, я нажимаю пальцем на кнопку вызова.