— Отвези меня домой, пожалуйста.
— Черт, детка, — стонет он, кладет руку мне на шею и опускает свой лоб к моему. — Скажи это снова.
— Забери меня домой.
Злая улыбка подергивается на его губах, прежде чем они прижимаются к моим для целомудренного поцелуя. Хотя это может быть быстро, я чувствую это до самых пальцев ног.
Как только он садится в машину, он заводит двигатель, и мы вылетаем с подъездной дорожки позади Тео. Только он недостаточно быстр, чтобы я не увидела своего отца, стоящего у окна гостиной и смотрящего на меня так, как будто он никогда меня больше не увидит.
Себ замечает это и тянется, чтобы схватить меня за руку, когда Калли наклоняется над креслом и сжимает мое плечо.
— Все будет хорошо. Я, черт возьми, клянусь тебе.
Я киваю, снова задыхаясь. — Я знаю, — пищу я, не в силах больше сдерживать комок в горле.
Возвращение к Тео проходит спокойно. Никто не говорит ни слова, и я благодарна, поскольку это позволяет мне попытаться переварить все это.
Себ и Тео хватают мои сумки из багажника, и я следую за Калли вверх по лестнице, где остальные уже исчезли.
Она ускользает к дивану с парнями, в то время как Себ и Тоби следуют за мной вниз, как я полагаю, в комнату Себа.
Когда я захожу внутрь, мне приходит в голову, сколько вопросов у меня все еще есть о нем. О его жизни, семье.
Они ставят чемоданы на край кровати и оба колеблются.
— Нам с Тоби нужно поговорить, — говорю я Себу. — Ты мож…
— Он может остаться, — говорит Тоби, прерывая меня. — У меня такое чувство, что все, о чем я молчал, все равно скоро выйдет наружу. Кроме того, я вряд ли могу ожидать, что ты будешь скрывать это от него после всего.
— Ты уверен? Если это личное, тогда…
— Больше никаких секретов, Стелла. Больше никакой лжи.
Я киваю, уже опасаясь того, что он собирается мне сказать. По выражению его лица я могу сказать, что это будет чертовски больно.
— Принести нам выпить? — Себ предлагает, явно чувствуя, что мне нужно.
— Да. Покрепче, — говорит Тоби с невеселым смехом.
Он падает на стул в углу комнаты, заваленный одеждой Себа, пока я снова стаскиваю свои чемоданы с кровати и сажусь посередине, скрестив ноги, ожидая услышать ту ужасающую правду, которую он скрывал.
Тоби молчит, его пальцы нервно барабанят по подлокотнику кресла, пока он ждет возвращения Себа.
Мой желудок скручивается в узел, когда я смотрю на него. Я понятия не имею, в чем он собирается, признаться. Что бы это ни было, это разрывает его изнутри на части, это совершенно ясно.
Снова открывающаяся дверь пугает нас обоих, прежде чем Себ проскальзывает в комнату и передает Тоби банку пива и бутылку водки.
Он игнорирует пиво и вместо этого выпивает добрых несколько глотков водки, прежде чем передать ее обратно.
— Спасибо, — шепчу я, когда он передает мне то же самое.
— Ты будешь пиво? — спрашивает он, озабоченно приподнимая бровь.
— Я возьму все, что смогу достать прямо сейчас.
Он скользит ко мне на кровать и обнимает меня за талию, прижимаясь губами к моему плечу.
Алкоголь обжигает, но попадает именно туда, куда мне нужно.
— Тогда продолжай, — подбадриваю я Тоби, который выглядит готовым убежать, его лицо обескровлено, глаза затравленные.
Он переводит взгляд с нас двоих на мгновение, прежде чем сфокусироваться на мне.
— Н-наша мама, она… больна.
Я киваю, нуждаясь в чем-то большем, чем это.
— Она восстанавливается после операции по удалению опухоли головного мозга.
— Что? — Себ выдыхает, в его голосе слышится недоверие. — Как мы могли этого не знать?
— Потому что мой отец — гребаный мудак, вот почему.
Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как рот Себа открывается и закрывается, когда он пытается подобрать какие-то слова.
— Продолжай. — Хватка Себа на моем бедре усиливается, рассказывая мне все, что мне действительно нужно знать о его отношениях с Тоби.
У них могут быть свои разногласия, но то, что Тоби сказал мне в тот первый день, когда мы тусовались, было правдой. Они бы убили друг за друга. Я вижу это в Себе прямо сейчас. Возможно, только у нас с Тоби одна кровь, но в этой семье это не имеет значения.
— Некоторое время назад ей поставили диагноз. Папа не хотел никому говорить или устраивать ненужную драму, потому что врачи надеялись, что при некотором лечении все будет хорошо.
— Он был прав. В течение довольно многих лет все было хорошо. Но потом мы начали замечать в ней перемены. Она была бы более забывчивой, чаще ложилась бы спать с головными болями. Она отмахнулась от этого как от не более чем стресса. Только когда у нее случился припадок, она обратилась к врачу.