Но тут видение из прошлого изящно наклонилось и проскользнуло под полицейской лентой, и чары разрушились.
— Эй, минуточку! — воскликнул Перельман.
Вдали он заметил двух полицейских, бежавших к черной машине. И ощутил легкое прикосновение к руке.
— Все в порядке, — сказал Пендергаст. — Она со мной.
Но молодая женщина остановилась сама, не желая зарываться каблуками в песок, и явно ждала их. Перельман дал отбой своим полицейским, и маленькая процессия — агент ФБР, начальник полиции, двое рабочих с тяжелыми мешками с мусором — двинулась к ней по песку.
— Констанс, — сказал Пендергаст, когда они приблизились, — это начальник местной полиции Перельман. Позвольте представить вам, шеф, мою подопечную и помощницу Констанс Грин.
Молодая женщина сняла солнцезащитные очки и посмотрела на Перельмана фиалковыми глазами:
— Рада с вами познакомиться.
Низкое контральто, среднеатлантическое произношение, и Перельман снова почувствовал странное дуновение из далекого прошлого.
— Удивлен, что вижу тебя здесь, но рад, — сказал ей Пендергаст. — Что побудило тебя покинуть Эдем?
— Я думаю, это была встреча с древом познания.
— Даже обаяние рая со временем бледнеет.
— Я дочитала «À rebours». И мне пришло в голову — после того как шеф безопасности закончил объяснять мне подробности обращения с его Эм-шестьдесят, — что с моей стороны эгоистично оставаться в стороне, погрязнув в роскоши, пока ты, предположительно, трудишься здесь над расследованием. Не знаю, буду ли полезна в этом, но, по крайней мере, могу составить компанию.
— Очень любезно.
— Мне сказали, что ты остановился в мотеле «Фламинго вью», — она произнесла название мотеля так, словно это была разновидность слизняка, — но, приехав туда, я предположила, что это какая-то ошибка, и не рискнула войти внутрь и спросить.
— Увы, не ошибка. Уверен, что ответственный заместитель директора хотел заказать мне более подходящее место. Но я собираюсь в ближайшее время расставить все по своим местам.
— Только не надо ничего менять из-за меня. Насколько я понимаю, сон в лачуге укрепляет характер.
Пендергаст повернулся к Перельману, который с любопытством слушал их разговор:
— Спасибо, что удовлетворили мою просьбу и мой интерес к мусору. Я был рад поговорить с вами. Не сомневаюсь, что мы вскоре увидимся.
— Заезжайте вечером, если будете свободны. Если я не вожусь со своим катером, то вы найдете меня на веранде — я играю на гитаре, попиваю текилу и делаю вид, что читаю поэзию. Миз Грин, рад был с вами познакомиться. — Кивнув своим рабочим, Перельман двинулся к командной палатке.
— Одну секунду, пожалуйста! — услышал он голос Пендергаста. Агент показывал на два мешка с мусором. — Позвольте мне освободить вас от этого груза.
Перельман нахмурился:
— Что?
— Вы были настолько любезны, что привезли меня сюда. Ваши люди были настолько любезны, что таскали эти мешки, пока я наполнял их мусором. Минимум, что я могу сделать, — это избавить вас от необходимости избавляться от него.
— Но зачем?…
Перельман замолчал, поняв, что не услышит прямого ответа. Он кивнул двум рабочим, и те последовали за Пендергастом и его подопечной к лимузину, где Пендергаст попросил их положить мешки в багажник. После чего рабочие вернулись к шефу, и все трое проводили взглядом сверкающую черную машину, которая развернулась в три приема и поехала на юг через мост, к мотелю «Фламинго вью».
9
Роджер Смитбек поднялся по наружной лестнице в убогое жилище на чердаке, стараясь идти беззвучно, чтобы не разбудить обитателя первого этажа. Подъем был труднее, чем прежде: пятая порция черного «Джонни Уокера» со льдом оказала сильное воздействие на его мозжечок.
Он добрался до лестничной площадки и на мгновение остановился, тяжело дыша и впитывая в себя ночной пейзаж. Повсюду вдоль берегов рукотворного канала стояли такие же небольшие дома в стиле кейп-код. Он слышал шум машин, поющие голоса, слабый рокот прибоя и бесконечное гудение насекомых.
Открыв дверь, Смитбек включил свет, прошел по комнате к глубокому мягкому креслу и рухнул в него. Он вытащил из кармана свой сотовый и быстро нашел фотографии, украдкой снятые сегодня. Слава богу, они сохранились… и были приличного качества. Смитбек умел использовать наиболее скандальные приемы репортажа, но, поскольку в баре было темно, он беспокоился, что не получится.
Он опустил руку с телефоном на пол и закрыл глаза. Комната тут же начала вращаться. Смитбек открыл глаза и взглянул на часы. Начало десятого. Краски все еще у себя в кабинете — он никогда оттуда не выходил, если нужда не припирала.