Он достал из кармана служебную камеру и сделал ряд фотографий и коротких видеозаписей с места преступления, включая общий вид берега. Потом посмотрел на свидетелей, которые теперь находились за лентой, — небольшая группа людей, похожих на призраков. Ему очень хотелось допросить их — хотя он и сомневался, что они могут сказать что-то полезное, — но в настоящий момент его задача состояла в том, чтобы стабилизировать и защитить место преступления до прибытия подкрепления.
Стая чаек все увеличивалась, воздух наполнился их громкими криками. Перельман увидел, как одна чайка села рядом с кроссовкой.
— Генри! Стреляй в чаек!
— Что?
— Стреляй в чаек.
— Их слишком много, я не могу прицельно…
— Стреляй в их направлении! Отпугни их!
Лару расстегнул кобуру, вытащил свой «глок» и выстрелил в сторону моря. Огромное облако кричащих чаек поднялось в небо, включая и ту, которая чуть было не схватила кроссовку. Перельман посмотрел вдоль берега, и ему стало нехорошо оттого, что он увидел вдали: на волнах переваливались все новые кроссовки. Вероятно, придется обнести весь западный берег полицейской лентой и закрыть туда доступ как к месту преступления.
И теперь он заметил, что за гребнем дюны, на некотором расстоянии друг от друга, начали появляться фигуры. Они не пытались приблизиться, просто стояли не двигаясь, как часовые. Новые зеваки. Сердце у него упало. Это были не туристы; это были местные жители. Люди, чьи дома располагались на Каптива-драйв, чей берег был осквернен этим неожиданным и страшным приливом. Оглядывая их одного за другим, начальник полиции понял, что не меньше половины из них он знает по именам.
«Да, смерть склюет нас всех… Вот горы — мертвый камень…»[3]
Вдруг возник переполох: крики, ругань, затем яростный лай. Перельман оглянулся, временно выбитый из колеи неуправляемым событием, и увидел медного цвета пятно — собаку с кроссовкой в пасти, ирландского сеттера по кличке Слиго, который пробежал мимо него на северо-восток, к заповеднику.
«Ну что за сукин сын!»
— Слиго! — прокричал он. — Слиго, назад!
Но собака неслась прочь от них. Убегала, держа в пасти вещественное доказательство. Если Слиго доберется до заповедника, они, вероятно, никогда больше не увидят эту улику.
— Слиго!
Бесполезно: собака возбудилась, видя активность на берегу, и у нее обострился охотничий инстинкт, она больше не слушалась приказаний.
— Слиго!
«Сохраняй цепочку улик», — прокричала ему в уши его профессиональная подготовка. «В любой ситуации относись уважительно к человеческим останкам». Конечная ответственность лежала на нем как на начальнике полиции.
Перельман достал служебный пистолет.
— Что вы делаете? — раздался крик из рядов наблюдателей.
— Нет! Не надо! — завопил кто-то.
Перельман прицелился, сделал долгий дрожащий вдох, задержал его и, когда собака уже готова была исчезнуть в кустах, нажал на спусковой крючок.
Собака, не произведя ни звука, перевернулась и приземлилась на спину, кроссовка выпала у нее из пасти. Прошло страшное мгновение, и по рядам наблюдателей наверху дюны прокатилось что-то похожее на стон.
— О господи, — сказал кто-то прерывающимся голосом. — Он застрелил собаку!
Перельман убрал пистолет в кобуру. «Проклятье!»
У него за спиной прозвучало еще несколько выстрелов: Лару отгонял чаек, успевая при этом подбирать новые кроссовки. К нему на помощь рысцой спешил Робинсон. Перельман услышал шум вертолета и треск двигателя катера, приближающегося по воде.
— Эй, вы, мистер! — раздался громкий негодующий голос.
Перельман повернулся к наблюдателям.
— Вы застрелили собаку! — Женщина лет пятидесяти обвиняющим жестом указывала на него пальцем.
Он не узнал ее — возможно, это была приезжая.
Начальник полиции ничего ей не ответил.
Женщина шагнула вперед, подошла вплотную к ленте:
— Как вы могли? Как вы могли это сделать?
— Я не мог позволить ему убежать с уликой.
— С уликой? С уликой? — Женщина показала рукой в сторону берега. — Разве вам еще не достаточно улик?
Неожиданно что-то — то ли презрительный жест, с каким женщина показывала на комки плоти, лежащие тут и там на песке, то ли абсурдность ее замечания — заставило Перельмана горько рассмеяться.
— А теперь вы считаете, что это смешно! — воскликнула женщина. — Что скажет хозяин собаки?
3
Строки из стихотворения американского поэта Робинсона Джефферса «Мудрецы в часы несчастья». Перевод Ю. Головневой.