Брун тоскливо покосился на мраморную лестницу, по которой убежала Эльза.
– Я медведь, – он решил ответить только на последний вопрос.
– Если вы друг Эльзы, пожалуйста, помогите ей. – Мать вдруг взяла его за руку. Ее ладонь была горячей и сухой, как будто ее лихорадило. – Отведите ее в башню. Это единственный выход.
Брун аккуратно забрал свою руку.
– Она туда всегда успеет, – ответил он.
– Если она кого-нибудь убьет, ее уничтожат, – сказал отец. Он запустил руку в волосы, седые лохмы стали торчком. – А если пройдет процедуру в башне, по всем правилам, то через несколько лет мы сможем общаться.
– И опять заживем дружной семьей? – спросила Эльза, сбегая по ступенькам с синим платьем в руках.
– Эльза, доченька, послушай, – зачастила мать. – У Бишуновых инициировали сына два года назад, помнишь? Причем они за это отвалили пятьсот тысяч сторнов. Им разрешили встретиться на днях. Его мать сказала, что он даже изменился в лучшую сторону. Стал спокойнее, выглядит… живым.
– Мама! Он был умирающий от спида наркоман, которого трижды судили за разбойное нападение. Он не мог стать еще хуже!
– Некоторые люди готовы платить бешеные деньги за то, чтобы стать вампиром! – Отец перегородил ей дорогу. – Раз уж это произошло, мы должны научиться жить с этим дальше. Ты наша дочь. Мы любим тебя и не хотим терять.
– Уже потеряли, – огрызнулась Эльза. – У вас и брошюрка есть «Как пережить потерю ребенка». Перечитайте на досуге.
– Эльза, не будь такой категоричной, – встрял Брун. – Им тоже тяжело.
– Твоя подруга, Вероника, встала в очередь на инициацию, – сказал отец.
– Вероника? – переспросил Брун. – Это та блондинка?
– Она звонила с утра, спрашивала – где ты, хотела поговорить.
– Мы с ней не так давно уже поговорили, – буркнула Эльза.
– Давайте выпьем чаю, – предложила вдруг мать, натянуто улыбнувшись, и жестом пригласила их в гостиную, виднеющуюся через распахнутые двери. – Ты расскажешь, где устроилась, что думаешь делать.
Брун подтолкнул Эльзу, забрав у нее платье. Девушка вздернула подбородок и пошла вперед.
В гостиной он осторожно опустился в кресло, обтянутое светлым бархатом, опасаясь за устойчивость тонких гнутых ножек.
– Я сейчас, – сказала мать, – хочу заварить чай сама.
– Где ты ночевала? – спросил отец у Эльзы, не сводя глаз с Бруна.
– У меня, – ответил Брун. – Я взял ее на работу.
– Правда? И что же она умеет делать?
– Она мне помогает.
– Вы не кажетесь тем, кому нужна помощь, – заметил мужчина, окинув его взглядом с ног до головы.
– Я не хочу уйти в спячку этой зимой, Эльза меня будит.
Отец поджал губы.
– Я много читал про вампиров в последнее время, – сказал он. – Эльза обернется, даже если укусит оборотня, вы знали? Все же в вас слишком много человеческого.
– Я ей не дамся. – Брун улыбнулся, сверкнув клыками.
– Как я понял, большую часть времени вы валяетесь в отключке. Не боитесь, что она воспользуется вашим беспомощным состоянием?
Брун глянул на Эльзу, которая сидела в кресле рядом с ним и разглядывала пейзаж на стене с таким интересом, как будто видела его впервые.
– А вот и чай! – Мать появилась в дверях с подносом, уставленным крошечными чашками. Поставила его на стеклянный столик, подвинула одну чашку к Эльзе. Брун мысленно вздохнул, примеряясь к тонкой посуде, когда Эльза вдруг вцепилась в его руку так, что ногти впились в кожу.
– Лобзик, – выдохнула она. – Брун! Лобзик!
Он вскочил, сгреб ее в охапку, прижав к себе. Отец поднялся с кресла, недоуменно глядя на них. Солоноватый терпкий запах просочился в ноздри Бруна.
– Вы добавили ей кровь в чай, – понял он.
– Выпей! – воскликнула мать. – Пожалуйста, доченька!
Эльзу колотило в его объятиях, глаза почернели, клыки выступили за губу. Брун схватил второй рукой платье и потащил Эльзу к выходу.
– Я хотела как лучше! – выкрикнула мать. – Эльза! Ты должна это сделать, пока не причинила никому вреда!
Брун на ходу зацепил пальцем куртку и пальто, вешалка с грохотом упала на мраморный пол. Эльза тяжело дышала, и он чувствовал, как гулко бьется ее сердце. Он опустил ее на землю только возле машины, открыв дверцу, запихнул девушку внутрь, кинул вещи на заднее сиденье.
Родители выбежали на крыльцо, и Брун быстро подошел к ступенькам, оглядываясь на машину.
– Вот мой номер, – он протянул визитку мужчине.
– Вы хотите ей добра, – сказала мать. Она не замечала слез, текущих по ее щекам. По запястью из-под рукава выползала алая струйка, капала на крыльцо, запорошенное снегом. – И мы тоже. Пожалуйста, сводите ее в церковь второго пришествия, пусть поговорит с пастырем. Она должна смириться, должна жить дальше.