Замечательной рекламой послужил Ксанатос: этот идиот в припадке злобы от неудавшегося в очередной раз покушения на Джинна не придумал ничего лучше, чем покончить жизнь самоубийством, бросившись в бассейн с кислотой на каком-то заводе, в котором и сварился заживо, нанеся своей гибелью очередную моральную травму и так покалеченному психически Квай-Гону.
И пустив псу под хвост все усилия следователей посадить его на законных основаниях.
Джинна забрали в Храм, наконец-то сняв с полевой работы до полного выздоровления, а за Кеноби отправили Дуку, как представителя высшего общества (почти), а также весьма умного и знающего специалиста.
Встреча прошла на высшем уровне.
Ал-Гуль тряхнул стариной, припомнив этикет старой аристократии времен Империи Ситхов, снял на неделю целый дворец на Набу и с удовольствием погрузился в гедонизм в компании внезапно обретшего вкус к формальностям Оби-Вана.
Ян Дуку, мастер-джедай, оказался в восторге.
Он с упоением исполнял все положенные церемонии и прочие телодвижения, пространно рассуждал о высоком, делился своим мнением и знаниями, одобрительно кивал хвастающемуся успехами ученика Ал-Гулю и даже заплатил за пророчество из собственного кармана.
Ал-Гуль пролистал древнюю рукопись, описывающую процесс ковки настоящего ситхского меча, нежно погладил древний клинок, дождавшийся своего хозяина в стазисе, и уставился на расправившего плечи Дуку, сидящего напротив с царственным видом.
Образы расцветали один за другим, дополняя доставшиеся из прошлой жизни знания.
— Самое темное место — под пламенем свечи, мастер Дуку. Вы стоите как раз под ним, ослепленный мечтами и стремлением к лучшему. Вот только тот, кто называет себя вашим единомышленником, с удовольствием назовет себя вашим Мастером, ослепляя фальшивым пониманием. К вам ведь уже подходили, не так ли? Хссисс в бантовой шкуре.
Дуку идиотом не был и быстро сообразил, о ком говорят, это Ал-Гуль понял по внезапно ставшей тверже линии плеч.
— У вас есть… два пути, — взгляд Кеноби потяжелел. — Первый. Вы можете пойти легким путем предательства, неся идеалы сопротивляющимся, не замечая, как замарываетесь в грязи. И сдохнете, стоя на коленях, потеряв жизнь и жадные загребущие руки. Двадцать лет. Не больше, Дарт Тиранус…
У Дуку в руках лопнула чашка с чаем, заливая дорогой ковер и обжигая руки.
— Или… — коварно улыбнулся Ал-Гуль, отдавая рукопись, написанную на ситхском языке, пускающему на неё слюни Оби-Вану, — вы можете пойти трудным путем, через тернии к звездам, и войти в историю. Как не побоявшийся отстоять свою точку зрения гранд-магистр. Выбор, господин граф. Я озвучиваю его не каждому.
Дуку молча поклонился и ушел, шурша отглаженным джедайским плащом.
— Мастер?
— Да, Оби-Ван?
— У мастера Дуку действительно есть выбор? — вид у младшего Кеноби был озабоченный: он сурового мужчину, когда-то давшего ему пару уроков Макаши, явно безмерно уважал и втайне им восхищался.
— Теперь, — подчеркнул голосом безгранично довольный собой Ал-Гуль, — есть.
В этом провидец ни капли не сомневался.
Попытки Йоды как-то повлиять на наглецов продолжались, но вяло. Инкриминировать что старшему Кеноби, что младшему было нечего, ну а то, что один из них таскает на поясе древний меч… Семейные традиции! Против них не попрешь. Как и против сейберов: джедаями себя не называют, ситхами — тем более, живут, денежку зарабатывают… Немалую. Народ не режут, изуверствами не увлекаются, в политику не лезут. Джедайскими прерогативами вмешательство не оправдаешь. Возвращаться под сень Храма блудный юнлинг тоже не желает, что уж про старшего Кеноби говорить — всякий раз при воспоминании об этом отродье бездны, выползшем неизвестно откуда, Йоду перекашивало. Но сделать опять-таки ничего нельзя.
Как сказал Ал-Гуль: «Не докажете».
И действительно, как доказать, что это тот самый Ал-Гуль Кеноби, который жил пять тысяч лет тому назад, вернувшийся не иначе как с помощью темного ритуала?
А тут и без него проблем навалилось: Дуку спокойно жить не дает, Квай-Гон совсем расклеился, в муунском банке появился новый глава правления, предшественника которого ночью кто-то зверски задушил подушкой, погиб летящий на Корусант сенатор от Набу, причем вместе со всеми своими помощниками, а на Мандалоре восстание.
И Тьма, в последние годы все больше заволакивающая Силу, неожиданно начала зиять прорехами.
В общем, не до этих рыжих гадов, способных испортить все, что пожелается — припомнив несколько леденящих кровь легенд, Йода поежился и мысленно плюнул. Ну их.
***
Еще два года спустя. Татуин.
— И что мы здесь забыли, ученик?
— Не знаю, мастер! — сморщился юноша. — Но у меня очень странное предчувствие!
Ал-Гуль рассмеялся. Пора и Оби-Вану стать звездой. А вот какой… Это зависит только от него.
========== Часть 3 Пульсар ==========
Коррибан. Два года спустя
— Энакин! Энакин, стой!
Четырехлетний пухлощекий ребенок завизжал во всю мощь своих легких, уносясь прочь от пытающегося его поймать Оби-Вана. Ал-Гуль тихо рассмеялся, наливая себе еще одну чашку чая. Лежащий у ног хссисс по кличке Роко — черный и лоснящийся любимец Ал-Гуля, тихо свистнул, неодобрительно глядя на своего собрата, за которым гонялся ребенок. Макё помахивал шипастым хвостом, дразня подопечного: Энакин как заведенный носился за измененным ситхскими ритуалами потомком Темных ящериц — благодаря бушующей в нем Силе ребенок был настоящим вечным двигателем.
Подаренные одним из призраков древних Лордов хссиссы отличались верностью, смертоносностью и умом, отлично выполняя возложенные на них функции телохранителей: их невозможно было обмануть, чтобы подобраться к жертве замаскированным, и подчинялись они только хозяину, прекрасно понимая ситхский язык. И таких красавцев было пять — настоящая стая, несущая круглосуточную вахту.
Ал-Гуль допил чай, отдал чашку дроиду, усмехнулся, глядя на носящихся Энакина, Макё и Оби-Вана, с удовольствием играющего с ребенком.
Очень странное чувство Оби-Вана, приведшее их тогда на Татуин, оправдалось даже не на сто процентов. На этом пыльном криминальном шарике их ждал живой сюрприз: молодая рабыня с ребенком. Пузатая мелочь сияла в Силе так, что могла сравниться с солнцами-близнецами.
А при появлении Оби-Вана в пределах видимости малыш и вовсе превратился в сверхновую.
Узы Силы связали обалдевшего парня с малышом практически сразу, что и предопределило дальнейшие телодвижения. Шми и Энакин принадлежали Гардулле Хатту, тут же выкатившей доставшему пеггаты Ал-Гулю несусветную цену. Ал-Гуль пожал плечами, заплатил, получил все необходимые документы и коды к рабским чипам, отправил вперед Оби-Вана с покупкой, поклонился на прощание раздутому от осознания собственного величия слизняку и с милой улыбкой от души пожелал Гардулле удавиться от жадности так, чтоб все ахнули.
На высоком ситхском.
А потом добавил, что отныне всем рабовладельцам на Татуине пусто будет.
Скалящаяся хозяйка Татуина нахмурилась, силясь понять, что это такое было, но Ал-Гуль уже вымелся прочь. А через год с удовольствием узнал о восстании рабов и бесславной гибели Гардуллы, повешенной благодарным имуществом.
Хатта вздернули на толстом дюрасталевом тросе, прицепив оный к грузовой платформе, едва не перегоревшей при поднятии груза. Платформу украсили лентами, транспарантом и пустили летать над Мос-Эспа кругами, пока не завоняло. После чего отправили бесславно гнить в пустыне.