- Беатриз, успокойся, - сказал Саймон. - В любом случае, она не моя подружка.
- Это все, что ты можешь сказать? – Её чуть ли не трясло от злости. – Она уговорила их втихаря смыться и, как я подозреваю, они пили из озера Лин и сошли с ума. Может, они уже мертвы. Тебя это не волнует?
- Конечно, волнует, - сказал Саймон, заметив, что в комнате нет Джорджа. Он тоже не вернулся. Мозг Саймона, видимо не до конца проснувшись, работал с минимальной скоростью. - В следующем году я притащу сюда кофеварку, - пробормотал он.
- Саймон! – Она резко хлопнула в ладоши перед его лицом. – Сосредоточься!
- Тебе не кажется, что ты слишком паникуешь? – спросил Саймон. Беатриз была одной из самых уравновешенных девушек из всех, кого он когда-либо встречал. Если она волновалась – значит, для этого была веская причина. Но он не мог понять, какая именно. - Они же с Изабель. Изабель Лайтвуд. Она не допустит, чтобы случилось что-то плохое.
- Ах, они с Изабель. – Её голос источал сарказм. – Какое облегчение.
- Да ладно тебе, Беатриз. Ты же её совсем не знаешь.
- Я знаю, что я вижу, - сказала Беатриз.
- И что ты видишь?
- Избалованную, богатенькую девчонку, которой не нужно следовать правилам, и не нужно думать о последствиях. Какое ей дело, если Джули и Джон вылетят отсюда?
- Какое мне дело, если Джули и Джон вылетят? – пробормотал Саймон слишком громко.
- Тебе есть дело до Джорджа, - сказала Беатриз. – И до Марисоль, и до Сунила. Они все неизвестно где, и они доверяют Изабель, видимо так же, как и ты. Но я говорю тебе, что это неправильно. Она сказала, что Академия испытывает нас при помощи правил, и что студентам положено попадать в неприятности. Больше похоже, что это она хочет, чтобы у нас были неприятности. Или ей что-то нужно. Не знаю что. Но мне всё это не нравится.
Кое-что из того, что она сказала звучало правдоподобнее, чем хотелось бы, но Саймон решил не думать об этом. Такие мысли казались предательскими, а он уже и так много раз подводил Изабель. Эта неделя была его шансом проявить себя перед ней, показать ей, что они не чужие люди друг для друга. Он не собирался всё портить, сомневаясь в ней, даже если её здесь нет и она не сможет этого увидеть.
- Я доверяю Изабель, - сказал Саймон. – С ними всё будет в порядке, и я уверен, что они вернутся ещё до того, как кто-нибудь узнает, что они уходили. Перестань об этом волноваться.
- Это всё? Ты больше ничего не собираешься делать?
- А что ты хочешь сделать?
- Не знаю. Что-нибудь!
- Ну, так я что-нибудь и сделаю, - сказал Саймон. – Вернусь в кровать. Буду мечтать о кофе и о новенькой блестящей электрогитаре. А если Джордж к утру не вернётся, то, чтобы у него не было неприятностей, я скажу декану Пенхоллоу, что он плохо себя чувствует. И только тогда я начну волноваться.
Беатриз фыркнула.
- Спасибо и на том.
- Пожалуйста! – ответил Саймон. Правда, сначала подождал, чтобы за ней захлопнулась дверь.
***
Саймон оказался прав.
Когда Роберт Лайтвуд утром начал лекцию, абсолютно все студенты были на месте, включая Джорджа с очень мутными глазами.
- Ну, и как это было? – прошептал Саймон, когда его сосед по комнате сел рядом с ним.
- Убийственно круто, - ответил Джордж. Когда Саймон попросил рассказать подробнее, Джордж только покачал головой и прижал палец к губам.
- Серьезно? Просто расскажи мне.
- Я поклялся молчать, - прошептал Джордж. – Но будет ещё веселее. Хочешь, пойдем со мной сегодня вечером.
Роберт Лайтвуд громко кашлянул.
- Я бы хотел начать лекцию, если со зрителями все в порядке.
Джордж дико огляделся.
- Они сегодня подают арахис? Я умираю с голоду.
Саймон вздохнул. Джордж зевнул.
Роберт начал лекцию.
***
1984 год
Стая была маленькая, всего пять волков. Они все находились в своём обманчивом человеческом облике. Там было двое мужчин (один даже крупнее Роберта, с мышцами размером с его голову; другой – сгорбленный старик, с всклокоченными волосами, торчащими из носа и ушей, как будто волк, живущий у него внутри, постепенно брал верх над человеческим обличьем), одна маленькая девочка с белокурыми косичками, её мама (молодая, с соблазнительными изгибами, которые вызывали у Роберта такие мысли, о которых лучше и не упоминать в присутствии Валентина), и наконец, жилистая женщина с темным загаром и хмурым взглядом, которая, судя по всему, была у них за главную.
Валентин сказал, что оборотни, заполняющие своим зловонием особняк выдающихся Сумеречных охотников - это омерзительно. И хотя поместье было старым и давно заброшенным (стены увиты лозой, у основания всё поросло сорняками, некогда величественное здание превратилось в руины и покрылось ржавчиной), Роберт считал, что в словах Валентина есть смысл. У этого дома была своя история, раньше здесь поколениями жили бесстрашные воины, мужчины и женщины, которые рисковали своими жизнями ради спасения человечества и погибали, избавляя этот мир от демонов. И вот теперь здесь будут находиться эти существа, зараженные демоническим вирусом? Неконтролируемые твари, которые нарушали Соглашения и беспощадно убивали, будут устраивать себе убежище в доме своего врага? Валентин сказал, что Конклав отказался решать эту проблему. Им нужно было больше доказательств. И отнюдь не потому, что они сомневались в грязной, жестокой и преступной природе этих волков, а из-за того, что не хотели иметь дела с недовольством Нижнего мира. Они не хотели потом объясняться за содеянное; у них не хватало смелости сказать: Мы знали, что они виновны, и мы с этим разобрались.
Другими словами, они были слабыми.
Бесполезными.
Валентин говорил, что они должны гордиться тем, что выполняют работу, которую не хочет выполнять Конклав, ведь они служат своему народу, даже если приходится обходить при этом Закон. От таких слов гордость Роберта цвела пышным цветом. Пусть другие студенты Академии устраивают вечеринки и участвуют в мелких школьных мелодрамах. Пусть думают, что взросление – это получение образования, вступление в брак и посещение собраний.
Видеть несправедливость и принимать меры по её устранению, независимо от опасности. Независимо от последствий. Вот это и есть взросление, как говорил Валентин.
У оборотней были острые инстинкты и тонкий нюх даже в человеческом облике, так что Сумеречным охотникам приходилось быть осторожными. Они подкрались к разваливающемуся особняку, заглядывали в окна, выжидали, составляли план. Пять оборотней и четверо молодых Сумеречных охотников. При таком раскладе даже Валентин поостерегся вести себя легкомысленно. Поэтому они вели себя терпеливо и осторожно.
Они дожидались темноты.
Было странно наблюдать за оборотнями, которые были так похожи на обычную человеческую семью: молодой мужчина мыл посуду, тот, что постарше, приготовил себе чашку чая, ребёнок сидел на полу, скрестив ноги, и играл с машинками. Роберт напомнил себе, что эти правонарушители претендуют на дом и жизнь, которых они не заслужили, что они убивали невинных людей, и возможно даже помогли убить отца Валентина.
Тем не менее, он почувствовал облегчение, когда взошла луна, и оборотни вернулись к своей чудовищной форме. Роберт и все остальные затаились в тени, когда три члена стаи, отрастившие мех и клыки, выпрыгнули через разбитое окно в ночь. Как и предполагал Валентин, они отправились на охоту, оставив в своём убежище самых уязвимых. Старик и ребёнок. Такая ситуация пришлась Валентину по душе.