Пока он размышлял о мрачных перспективах, дверь кабинета распахнулась, и из-за неё показалась светловолосая голова декана Пенхоллоу.
- Катарина, Роберт Лайтвуд надеялся пообщаться с тобой перед своей лекцией… Ой, извините! Не хотела вам мешать.
- Присоединяйся, - сказала Катарина. – Саймон как раз собирался рассказать мне что-то интересное.
Декан вошла в кабинет и нахмурилась, посмотрев на Саймона.
- Ты выглядишь таким серьёзным, - сказала она. – Давай, выкладывай всё начистоту. Тебе станет лучше. Это как рвота.
- Что, как рвота? - спросил он в замешательстве.
- Ну, знаешь, когда чувствуешь себя плохо. Иногда это помогает.
Саймон почему-то сомневался, что ему станет лучше, если его вырвет исповедью прямо на декана.
Разве Изабель уже не проявила себя с лучшей стороны? Не перед ним, а перед Конклавом, перед всеми остальными. Она, в конце концов, помогла спасти мир. Какие ещё нужны доказательства, что она хорошая девчонка?
Какие доказательства нужны ему?
Саймон встал и сказал первое, что пришло в голову:
- Я просто хотел сказать, что нам всем очень понравилось рагу из свеклы, которое подавали на обед. Надеюсь, его приготовят снова.
Декан Пенхоллоу странно на него посмотрела.
- Это была не свекла, Саймон.
Его это не удивило, так как рагу было какой-то непонятной, зернистой консистенции, и по вкусу напоминало навоз.
- Ну… что бы это ни было, оно было восхитительным, - быстро сказал он. - Я лучше пойду. Не хочу пропустить начало заключительной лекции Инквизитора Лайтвуда. Они очень интересные.
- Несомненно, - сухо сказала Катарина. – Почти такие же восхитительные, как и рагу.
***
1984 год
Большую часть времени, проведённого в Академии, Роберт издали наблюдал за Валентином. Несмотря на то, что Роберт был старше, он с уважением смотрел на своего сокурсника и хотел быть таким же, как он. Валентин без видимых усилий справлялся с тренировками. Он мог победить кого угодно при помощи любого оружия. Он был небрежен в своих чувствах (по крайней мере, так казалось), и его любили. Лишь немногие замечали, что он почти не отвечает взаимностью. Но Роберт заметил, потому что когда тайно наблюдаешь со стороны, легче увидеть истину.
Ему никогда не приходило в голову, что Валентин тоже за ним наблюдает.
Однажды, в самом начале этого года, Валентин нашёл его в одном из тёмных, подземных коридоров Академии, и сказал спокойно:
- Я знаю твою тайну.
Тайна Роберта, о которой он никому не говорил (даже Майклу), заключалась в том, что он всё ещё боялся меток.
Каждый раз, когда он рисовал на себе руну, ему приходилось задерживать дыхание и прилагать все усилия, чтобы у него не дрожали пальцы. Он всегда колебался. На занятиях это было почти не заметно. В сражении секундное колебание могло стоить жизни, и Роберт знал об этом. Но это делало его ещё более нерешительным. Он был сильным, умным, талантливым; он был Лайтвудом. Он должен быть среди лучших. Но он не мог расслабиться и действовать инстинктивно. Он не мог не думать о возможных последствиях. Он не мог перестать бояться, хотя понимал, что в конечном счете страх может его погубить.
- Я могу тебе помочь, - сказал Валентин. - Я могу научить тебя бороться со страхом.
Как будто это было так просто. Хотя под руководством Валентина всё именно так и оказалось.
Валентин научил его отступать в ту область разума, которая была неподвластна страху, отделять себя от того Роберта Лайтвуда, который чего-то боится, а затем подавлять эту слабую, ненавистную версию самого себя.
- Твоя слабость вызывает у тебя бешенство, это хорошо, - говорил ему Валентин. – Используй свою ярость, чтобы усмирить слабость.
В некотором смысле Валентин спас Роберту жизнь. Или, по крайней мере, ту её часть, которая имела значение.
Он всем был обязан Валентину.
Во всяком случае, он обязан ему за искренность.
- Ты не согласен с тем, что я сделал, - тихо сказал Валентин, когда над горизонтом появились первые лучи солнца. Майкл и Стивен еще спали. Роберт почти всю ночь провёл, глядя на небо, размышляя о произошедшем, и думая о том, что ему делать дальше.
- Думаешь, что я потерял контроль, - добавил Валентин.
- Это была не самооборона, - сказал Роберт. - Это была пытка. Убийство.
Роберт сидел на одном из брёвен у остатков костра. Валентин опустился рядом с ним.
- Ты же слышал, что оно говорило. Понимаешь, почему его пришлось заткнуть, - сказал Валентин. – Нужно было преподать ему урок, а у Конклава на такое не хватило бы духу. Я знаю, что другие не поняли бы этого. Даже Люциан. Но ты… Мы с тобой понимаем друг друга. Ты единственный, кому я действительно могу доверять. Мне нужно, чтобы ты держал всё в тайне.
- Если ты так уверен, что поступил правильно, то зачем держать это в секрете?
Валентин тихо рассмеялся.
- Ты такой скептик, Роберт. За это мы больше всего тебя и любим. - Его улыбка угасла. - Некоторые начинают сомневаться. В нашей цели, во мне… - Он отмахнулся от возражений Роберта прежде, чем тот успел их произнести. – Не думай, что я не понимаю. Все хотят быть надежными, когда это легко. Но когда всё становится сложнее… - он покачал головой. - Я не могу рассчитывать на всех тех, на кого мне хотелось бы рассчитывать. Но я надеюсь, что могу рассчитывать на тебя.
- Конечно, можешь.
- В таком случае ты никому не расскажешь о том, что произошло сегодня ночью, - сказал Валентин. – Даже Майклу.
Гораздо позже (слишком поздно) до Роберта дошло, что у Валентина, вероятно, был похожий разговор с каждым членом Круга. Секреты объединяли людей, и Валентин был достаточно умен, чтобы знать об этом.
- Он мой парабатай, - напомнил Роберт. - У меня нет от него секретов.
Брови Валентина взлетели чуть ли не до небес.
- И ты думаешь, у него нет секретов от тебя?
Роберт вспомнил предыдущую ночь, когда Майкл усердно пытался что-то скрыть. Это был один секрет. Кто знает, сколько их там ещё?
- Ты знаешь Майкла лучше всех, - сказал Валентин. - И все же я думаю, что знаю о нём такие вещи, которые могли бы тебя удивить…
Повисло молчание, Роберт обдумывал услышанное.
Валентин не лгал и не хвастался. Если он сказал, что знает что-то о Майкле, что-то тайное, то так оно и было.
И это был такой соблазн для Роберта.
Ведь ему нужно только спросить.
Он и хотел, и не хотел об этом знать.
- У нас у всех есть конкурирующие привязанности, - сказал Валентин прежде, чем Роберт мог бы поддаться искушению. – Конклав хотел бы всё упростить, но это лишь очередное доказательство их тупости. Я люблю Люциана, моего парабатая. Я люблю Джослин. Если они когда-нибудь вступят в конфликт друг с другом…
Ему не нужно было заканчивать предложение. Роберт знал то же, что и Валентин. Он понимал, что Валентин достаточно любит Люциана, чтобы не допускать ничего подобного. Точно так же, как и Люциан не станет конфликтовать, потому что любит Валентина.
Возможно, хранить некоторые секреты – значит проявлять милосердие.
Он протянул руку Валентину.
- Я даю тебе слово. Я клянусь, что Майкл никогда не узнает об этом.
Как только он произнёс эти слова, то подумал, что возможно совершил ошибку. Но обратной дороги уже не было.
- Твою тайну я тоже знаю, Роберт, - сказал Валентин.
Эта фраза прозвучала как эхо самых первых слов, которые Валентин сказал ему в Академии. На лице Роберта появилась едва заметная улыбка.
- Думаю, с этим мы уже разобрались, - напомнил он Валентину.
- Ты трус, - сказал Валентин.
Роберт вздрогнул.