Валентин со смехом махнул рукой, остальные тоже засмеялись.
- Позанимаешься? Теперь это так называется? – подколол его Стивен. – Похоже, она уже сдала экзамен по тому, как обвести тебя вокруг пальца.
Люциан покраснел.
- Между нами ничего нет, уж можешь мне поверить, - сказал он, и вероятно, это была правда. Селин была на три года младше, с тонкими, изящными, прелестными чертами лица, точно у фарфоровой куклы. Она следовала за их компанией, словно потерявшийся щенок. Для всех, у кого есть глаза, было очевидно, что она по уши влюблена в Стивена, но он был в этом плане абсолютно недоступен, собираясь провести всю свою жизнь вместе с Аматис. Так что видимо в качестве утешительного приза, Селин выбрала Люциана, но его в свою очередь интересовала только Джослин Фэйрчайлд. Это было очевидно всем, кроме самой Джослин.
- Думаю, ты нам не понадобишься, - сказал Валентин Люциану. – Оставайся и получай удовольствие.
- Я должен быть рядом с тобой, - сказал Люциан, из его голоса исчезло всё веселье. Вместо этого в нём послышалась боль от одной мысли, что Валентин отправится на опасную территорию без него. Роберт его понимал. Парабатаи не всегда сражались бок о бок - но знать, что твой парабатай в опасности, а тебя нет рядом, чтобы поддержать его и защитить? Это причиняло почти физическую боль. А связь парабатаев между Люцианом и Валентином была даже крепче, чем у большинства. Роберт почти чувствовал бушующий между ними поток силы и любви. – Куда ты пойдёшь, туда и я пойду.
- Всё уже решено, мой друг, - просто сказал Валентин. Люциан останется здесь вместе с остальными. А Валентин, Стивен, Майкл и Роберт после наступления темноты покинут кампус и отправятся в лес Брослин на поиски оборотней, которые предположительно могли вывести их на убийцу отца Валентина.
Когда все заторопились в столовую на обед, Мариза схватила Роберта за руку и притянула его к себе.
- Ты будешь там осторожен, да? – спросила она серьезно. Мариза всегда говорила серьезно – это было одно из тех качеств, которые ему нравились в ней больше всего.
Она прижалась к нему своим гибким телом и поцеловала его в шею. В это мгновение его охватило мимолетное чувство уверенности, что именно ей он и должен принадлежать… по крайней мере, пока она не прошептала:
- Возвращайся ко мне целым.
Возвращайся ко мне. Как будто он был её собственностью. Словно у неё в голове они уже были женаты, имели детей, свой дом, и жизнь впереди, которую проживут вместе, точно их будущее было уже решено.
Для Маризы, как и для Валентина, была характерна уверенность в том, что будет и что должно было быть. Роберт надеялся, что когда-нибудь эта качество передастся и ему. А пока, чем меньше он был в чём-то уверен, тем старательнее изображал эту самую уверенность – нет никакой необходимости в том, чтобы кто-то знал правду.
***
Роберт Лайтвуд был весьма посредственным преподавателем. Из своего рассказа он аккуратно исключал всю не подлежащую оглашению информацию, перечисляя революционные принципы Валентина, словно это был список ингредиентов для выпечки чрезвычайно безвкусного пирога. Саймон почти его не слушал, безрезультатно направляя большую часть энергии на телепатическую связь с Изабель. Он проклинал тот факт, что Сумеречные охотники становились страшно высокомерными, когда речь заходила о магии. Если бы он был магом, то, наверное, смог бы привлечь внимание Изабель одним движением пальца. Или если бы он до сих пор был вампиром, он мог бы использовать вампирские чары, чтобы подчинить её своей воле – но об этом Саймон предпочитал не думать, потому что эта тема вызывала волнительные вопросы о том, что бы он мог внушить ей в первую очередь.
Рассказ Роберта не вызывал у него особого интереса. Саймону не очень нравилась история, как предмет, или, во всяком случае, то, как её обычно преподносили в школе. Было слишком похоже на текст из брошюры, всё тщательно разжёвано и крайне предсказуемо. Для каждой войны у них был свой список причин, по которым она началась; каждого диктатора с манией величия описывали таким страшным злодеем, что начинаешь задаваться вопросом, насколько бестолковыми должны были быть люди в прошлом, чтобы этого не заметить. Саймон мало что помнил из своего опыта, но даже этого было достаточно, чтобы понять, насколько в действительности всё непросто, когда начинается война. История в интерпретации учителей была похожа на гоночную трассу, где от старта до финиша - один рывок по прямой; в жизни же всё скорее походило на лабиринт.
Наверное, телепатия всё же сработала, потому что когда речь закончилась и студентам разрешили разойтись, Изабель покинула сцену и направилась прямо к Саймону. Она резко кивнула ему в знак приветствия.
- Изабель, я, э-э, может, мы могли бы…
Она ослепительно ему улыбнулась, и на мгновение ему показалось, что всё его беспокойство было напрасно. А потом она сказала:
- Разве ты не собираешься представить меня своим друзьям? Особенно красавчикам?
Саймон обернулся и увидел, что позади него столпилась половина группы, страстно жаждущая пообщаться со знаменитой Изабель Лайтвуд. Впереди всех стояли Джордж и Джон, последний чуть ли не слюни пускал.
Джон протиснулся мимо Саймона и протянул руку.
- Джон Картрайт к вашим услугам, - его голос прямо-таки сочился обаянием, как волдырь сочится гноем.
Изабель подала ему руку и, вместо того чтобы отправить его в унизительный нокаут каким-нибудь приёмом из джиу-джитсу или отсечь ему руку своим кнутом из электрума, она позволила её поцеловать. Затем она сделала реверанс. И подмигнула. Но хуже всего – она хихикнула.
Саймон подумал, что его сейчас стошнит.
Минуты невыносимых мучений прошли: краснеющий Джордж, предпринимающий глупые попытки пошутить; Джули, потерявшая дар речи; Марисоль, делающая вид, что она выше всего этого; Беатриз, ведущая скучную беседу об общих знакомых; Сунил, подпрыгивающий в задней части толпы, чтобы его увидели; и вдобавок ко всему ухмыляющийся Джон, и Изабель, которая сияла и строила глазки явно только для того, чтобы желудок Саймона судорожно сжимался.
Во всяком случае, он отчаянно надеялся, что только для этого. Потому что другой вариант - вероятность того, что Изабель улыбалась Джону просто потому, что хотела ему улыбаться, и согласилась потрогать его стальные бицепсы, потому что хотела почувствовать, как они сокращаются под её нежными пальчиками - был немыслим.
- Ну, и как вы, ребята, здесь развлекаетесь? - спросила она наконец, затем кокетливо посмотрела на Джона. – И не говорите «я».
Я уже мертв? Подумал Саймон безнадежно. Это ад?
- Здесь ни условия, ни население не располагают к веселью, - напыщенно сказал Джон, будто за бахвальством в его голосе не будет видно, как пылают его щёки.
- Сегодня вечером всё изменится, - сказала Изабель, затем развернулась на шпильках и ушла.
Джордж покачал головой и восхищённо присвистнул.
- Саймон, твоя девушка…
- Бывшая девушка, - вставил Джон.
- Она великолепна, - выдохнула Джули, и судя по лицам всех остальных, она выразила всеобщее мнение.
Саймон закатил глаза и поспешил за Изабель. Он потянулся, чтобы схватить её за плечо, но в последний момент одумался. Хватая Изабель Лайтвуд сзади, можно было заработать ампутацию.
- Изабель, - позвал он решительно. Она ускорила шаги. Он сделал то же самое, гадая, куда она направляется.
- Изабель, - позвал он снова. Они углубились в здание школы, воздух здесь был тяжёлым из-за сырости и плесени, каменный пол все больше скользил под ногами. Они оказались у развилки: коридоры уходили влево и вправо. Она приостановилась и выбрала тот, что слева.