– Привет, Анджи! – сказал Эли.
Виктор увидел, как огонь в его взгляде прячется. Эли притянул ее к себе для совершенно киношного поцелуя, и Виктор мысленно выругался. Он приложил столько усилий, чтобы этот огонь разжечь, – Анджи удалось одним поцелуем разрушить всю сосредоточенность Эли. Вик раздосадованно встал из-за стола.
– Ты куда? – удивилась она.
– День был длинный, – ответил он. – Только приехал, еще вещи не разложил…
Он не договорил: Анджи уже его не слушала. Она запустила пальцы Эли в волосы, прильнула к его губам. Раз – и он потерял их обоих.
Виктор повернулся и ушел.
Два дня назад
Отель «Эсквайр»
Виктор открыл дверь гостиницы, а Митч занес Сидни – раненую и промокшую насквозь – в помещение. Митч был громадным, бритоголовым, в татуировках и по ширине таким, какой девочка была в высоту. Она могла бы идти, но Митч решил, что нести ее будет проще, чем поддерживать, закинув ее руку себе на плечо. А еще он нес два чемодана, которые бросил на пол у двери.
– Думаю, это годится, – объявил он, весело оглядывая шикарные апартаменты.
Виктор поставил еще один чемодан (гораздо меньшего размера), снял с себя мокрую куртку, повесил ее, закатал рукава и велел Митчу отнести девочку в ванную. Сидни вытянула шею, осматриваясь. Отель «Эсквайр», расположенный в центре Мирита, был таким пустым, будто всю мебель из него выбросили. Она поймала себя на том, что ищет взглядом вмятины, которые оставили бы ножки кресла или дивана. Однако пол повсюду был деревянным – или хорошей имитацией дерева, а ванная – сплошной мрамор и плитка. Митч посадил ее в душ – большой участок мрамора без дверей – и исчез.
Она дрожала, ощущая только сосущий, всепроникающий холод. Виктор появился через несколько минут с охапкой разнообразных предметов одежды.
– Что-нибудь из этого должно подойти, – сказал он, бросая всю кипу на столик у раковины. Он стоял за дверью ванной, пока Сидни стягивала с себя мокрую одежду и рассматривала груду вещей, гадая, откуда взялась эта новая одежда. Выглядело все так, будто они ограбили прачечную, однако вещи были сухими и теплыми, так что она возражать не стала.
– Сидни, – объявила она из-под застрявшей на голове рубашки. Закрытая дверь еще сильнее приглушила голос. – Так меня зовут.
– Рад познакомиться, – откликнулся Виктор из коридора.
– Как ты это сделал? – спросила она, перебирая рубашки.
– Сделал что? – уточнил он.
– Убрал боль.
– Это… дар.
– Дар! – с горечью пробормотала Сидни.
– А ты уже встречала кого-то с даром? – поинтересовался он из-за двери.
Сидни не ответила. Наступившее молчание прерывалось только шорохом одежды: перебираемой, натягиваемой, отбрасываемой. Когда она снова заговорила, то сказала только:
– Теперь можешь зайти.
Виктор вошел и обнаружил ее в спортивных брюках, которые были ей велики, и трикотажном топе на бретельках, слишком длинном – но пока и они сойдут. Он велел ей сидеть на столе и не шевелиться, пока осматривает ее руку. Убрав последние следы крови, Виктор нахмурился.
– В чем дело? – спросила она.
– Это огнестрел, – ответил он.
– Ну, ясное дело.
– Ты что, баловалась с пистолетом?
– Нет.
– Когда это случилось? – поинтересовался он, прижимая пальцы к ее запястью.
– Вчера.
Он продолжал смотреть на ее руку.
– Не собираешься объяснить мне, что происходит?
– Ты это о чем? – переспросила она бесцветно.
– Видишь ли, Сидни, у тебя в руке пуля, пульс бьется гораздо медленнее, чем должен в твоем возрасте, а температура тела на несколько градусов ниже нормы.
Сидни напряглась, но ничего не сказала.
– У тебя есть другие травмы? – спросил он.
Сидни пожала плечами:
– Не знаю.
– Я верну тебе часть боли, – сообщил он, – чтобы узнать, повреждено ли что-нибудь еще.
Она настороженно кивнула. Он чуть сильнее сжал ее руку, и тупой всепроникающий холод разогрелся до боли, остро ударившей в несколько участков тела. Она стала тяжело дышать, но постаралась терпеть, говоря ему, где болит сильнее всего. Сидни смотрела, как он работает, прикасаясь к ней так бережно, словно боялся сломать. Он весь был светлый и легкий: светлая кожа, светлые пушистые волосы, светлые глаза, пальцы, порхающие над ее кожей, прикасаясь к ней только тогда, когда это совершенно необходимо.
– Ну вот, – объявил Виктор, закончив перевязку и снова забрав остатки боли. – Не считая пулевого ранения и вывихнутой лодыжки, ты в приличной форме.
– Не считая этого, – сухо отозвалась Сидни.
– Все относительно, – возразил Виктор. – Ты ведь жива.
– Да.