– Ты выждал недостаточно долго, – прошептал он, когда убедился, что Эли уже не общается с Богом.
Эли поднял голову:
– Ты перестал дышать. Ты почти умер.
– Но все-таки не умер.
– Извини, – отозвался Эли, начав тереть глаза. – Я не мог…
Виктор бессильно упал на подушку. Наверное, ему надо было радоваться. Ошибиться в сторону «слишком рано» лучше, чем в сторону «слишком поздно». И все же. Он подцепил ногтем один из датчиков на груди. Если бы все получилось, почувствовал бы он себя по-другому? Взбесилась бы аппаратура? Разлетелись бы осколками люминесцентные лампы? Загорелись бы простыни?
– Что ты чувствуешь? – спросил Эли.
– Чувствую себя ослом, Кардейл! – огрызнулся Виктор.
Эли вздрогнул – больше из-за того, что его назвали по фамилии, чем из-за самого тона. Выпив по три стопки, вдохновленные предстоящим открытием, пока таблетки еще не начали действовать, они решили, что, когда все закончится, Эли будет называть себя Эвер, а не Кардейл, потому что это звучит круче, а в комиксах у героев часто бывают внушительные аллитерирующие имена. И не важно, что они не смогли вспомнить ни одного примера: в тот момент это казалось очень важным. В кои-то веки у Виктора появилось естественное преимущество, пусть и самое малюсенькое и незначительное, – то, как его имя и фамилия срывались с языка. Ему приятно было иметь нечто такое, чего не было у Эли, но что Эли хотел бы иметь. И может, Эли на самом деле это не волновало, может, он тогда просто старался удержать Виктора в сознании, но все равно, казалось, его задело, что Виктор назвал его Кардейлом, и сейчас этого было достаточно.
– Я тут подумал, – начал Эли, подаваясь вперед. Его руки и ноги переполняла энергия. Он стискивал пальцы, колени подрагивали. Виктор постарался сосредоточиться на том, что Эли говорит словами, а не телом. – Думаю, в следующий раз…
Он замолчал: появившаяся в дверях женщина вежливо кашлянула. Она не была врачом (белый халат отсутствовал), но бейджик у нее на груди определил ее как нечто гораздо худшее.
– Виктор? Меня зовут Мелани Пирс. Я штатный психолог локлендской больницы.
Эли повернулся к ней спиной и устремил суженные глаза на Виктора, предостерегая его. Он небрежно махнул Эли, одновременно предлагая тому удалиться и подтверждая, что ничего не скажет. Они уже так продвинулись! Эли встал, промямлил что-то насчет своего намерения позвонить Анджи и закрыл за собой дверь.
– Виктор… – Мисс Пирс произнесла его имя медленно, мурлычущим тоном, и провела рукой по волосам невнятно-коричневого цвета. Прическа у нее была пышная, характерная для немолодых южанок. Говор он не распознал, но тон был явно покровительственным. – Работники больницы сообщили мне, что с вашими близкими связаться не удалось.
Он подумал: «И слава богу», а вслух сказал:
– С родителями, да? Они читают лекции за границей.
– Ну, тогда в данных обстоятельствах вам следует знать, что…
– Я не пытался покончить с собой.
И это только отчасти было ложью.
Она покровительственно улыбнулась.
– Я просто увлекся празднованием.
А вот это уже полная ложь.
Чуть склоненная голова. Волосы у нее даже не шелохнулись.
– Учеба в Локленде довольно напряженная. Захотел расслабиться.
Правда.
Мисс Пирс вздохнула.
– Я вам верю, – сказала она. Ложь. – Но когда мы вас выпишем…
– А это будет когда?
Она поджала губы:
– Мы обязаны держать вас здесь трое суток.
– Мне надо на занятия.
– Это не обсуждается.
– Я не пытался покончить с собой.
Ее голос зазвучал менее дружелюбно, более честно, нетерпеливо – нормально.
– Тогда, может, вы объясните мне, что именно вы делали?
– Совершал ошибку.
– Мы все совершаем ошибки, – отозвалась она.
Виктора затошнило. Он не мог определить, вызвано ли это последствиями передозировки или ее расфасованной терапии. Он уронил голову на подушку и закрыл глаза, но она продолжала говорить:
– Когда мы вас выпишем, я порекомендую вам встречи с психотерапевтом Локленда.
Виктор застонал. Консультант Питер Марк. Мужчина с двумя именами вместо имени и фамилии, без чувства юмора и с чрезмерно сильным потоотделением.
– Это совершенно лишнее, – промямлил он.