Выбрать главу

Когда Эли показался достаточно теплым, Виктор начал массаж. Температура плоти под его руками повышалась, так что тело перестало напоминать эскимо и стало больше походить на труп. Он содрогнулся, когда под соединенными кистями затрещали ребра, но не стал останавливаться. Он знал, что если ребра не будут отделяться от грудины, то сдавливание окажется слишком слабым, не коснувшись сердца. После нескольких движений он сделал паузу, схватил первый шприц и воткнул Эли в бедро.

Раз и, два и, три и…

Никакой реакции.

Он снова начал массаж, стараясь не задумываться о переломах ребер и о том, что Эли выглядит полностью и несомненно мертвым. Плечи у Виктора ныли, и он боролся с желанием покоситься на свой мобильник, который выпал из кармана во время попыток извлечь Эли из ванны. Он зажмурился и продолжил считать и двигать сцепленные руки вверх и вниз, вверх и вниз над сердцем Эли.

Ничего не происходило.

Виктор взял второй шприц и вколол Эли в бедро.

Раз и, два и, три и…

По-прежнему ничего.

Впервые паника наполнила рот Виктора, словно желчь. Он судорожно сглотнул и возобновил массаж. Единственными звуками в ванной были тихий счет, сердцебиение – его собственное, а не Эли – и какие-то странные звуки, которые исходили из-под его рук, отчаянно пытающихся снова запустить сердце его лучшего друга.

Пытающихся… безуспешно.

Виктор начал отчаиваться. У него заканчивалась надежда, заканчивались шприцы. Остался всего один. Его трясущаяся рука соскользнула с груди Эли, пальцы сжали шприц. Он поднял его – и замер. На кафеле лежало безжизненное тело Эли Кардейла. Эли, который возник в коридоре во время второго курса с чемоданом и улыбкой. Эли, который верил в Бога и в котором пряталось чудовище, как и в Викторе, но только он умел лучше его скрывать. Эли, которому все сходило с рук, который пробрался в его жизнь, украл его девушку и первое место на курсе и дурацкий грант на каникулярное исследование. Эли, который, несмотря на все это, был важен Виктору.

Он сглотнул и вогнал шприц своему мертвому другу в грудь.

Раз и, два и, три и…

Ничего.

И тут, за секунду до того, как сдавшийся Виктор взялся за телефон, Эли шумно вздохнул.

XVI

Два дня назад

Отель «Эсквайр»

Виктор услышал за спиной шаги босых ног: в комнату вошел Митч. Он увидел массивную фигуру в зеркалящем оконном стекле, ощутил его так, как ощущал всех: словно все находятся под водой, в том числе и он сам, и любое движение вызывает волны.

– Ты бродишь, – отметил Митч, встретив взгляд Виктора в стекле.

Это была короткая привычная фраза: Митч часто ее использовал, когда обнаруживал, что Виктор устремил взгляд за решетку и чуть щурится, словно пытаясь разглядеть сквозь стены что-то далекое. Что-то важное.

Виктор моргнул, переводя взгляд с окна и призрачного отражения Митча на пол из поддельного дерева. Шаги Митча удалились на кухню, тихо открылась дверца холодильника, из которого достали пакет. Шоколадное молоко. Митч только его и желал пить после побега: в «Райтоне» его не давали. Виктор заламывал бровь, но не мешал его причудам. Тюрьма оставляла после себя голод… острую тягу. Конкретная природа желания зависела от человека.

Виктор тоже кое-чего хотел.

Он хотел увидеть, как Эли истекает кровью.

Митч уперся локтями в стол и молча выпил молоко. Виктор считал, что у его сокамерника после освобождения могут быть свои планы, намерение кого-то увидеть, но тот только посмотрел на Виктора поверх угнанной машины и спросил: «Куда теперь?» Если у Митча и было какое-то прошлое, он явно продолжал от него убегать – и тем временем Виктор был более чем готов дать ему направление бега. Ему нравилось делать людей полезными.

Постепенно его взгляд ушел за отражение Митча в ночь Мирита, и лед в стопке тихо звякнул в державшей ее руке. Они много времени провели в обществе друг друга. Они знали, когда другому хочется поговорить, а когда – подумать. Единственная проблема заключалась в том, что Виктору чаще всего хотелось подумать, а Митчу чаще всего хотелось поговорить. Виктор почувствовал, как Митч под грузом тишины начинает ерзать.