Радость? Торжество? Счастье? Чувство выполненного долга? Блаженные но краткие секунды. Осуществленная мечта принадлежит прошлому. Настоящее не замедлило поставить ребром новый вопрос: "Куда прятать?".
Для зарядного устройства место нашлось быстро. Тоненький проводочек я аккуратно обмотал вокруг шнура питания полуторафунтового дорожного утюжка Baby Betsy производства фирмы Ross Electric. Вилка питания последнего в свое время восхитила меня комбинацией обычной пары штырьков с цоколем для закручивания в патрон лампы - нынче даже в Европе не везде можно найти розетку. Тут сложность вышла к месту - миниатюрный блок питания 21-го века полностью потерялся на фоне массивной конструкции из меди и бакелита.***
На очереди главный артефакт. Сложные тайники не годились, после пережитого я натурально боялся выпустить бесценный артефакт из рук. Таким образом, наиболее предпочтительным казался самый простой вариант - положить в карман и надеяться, что пограничный контроль обойдется без личного досмотра. Я было уже совсем решился, но тут очень кстати разобранный для смены пленки Kodak дал идею получше. Гармошка объектива открывалась внутрь камеры чудовищным по меркам будущего "кадром" размером в почтовую открытку, причем между ребрами гофр и задней крышкой оставался приличный зазор... Как раз положить смартфон! Причем после установки свежего рулончика пленки устройство выглядело полностью работоспособным. То есть объектив исправно выдвигался и задвигался обратно, пленка проматывалась, спуск нажимался.
Запасные аккумуляторы лишились броской маркировки и пошли в дополнение к фотоаксессуарам: коробочкам со сменным объективам, катушками, рамочкам, светофильтрам и прочей мелочевке. В конце концов, батарейки в начале второй четверти двадцатого века никакой экзотикой не являются, миниатюрный фонарик-трубочку Eveready можно найти в багаже каждого второго туриста. А что форма странная - так мало ли какая блажь взбредет в голову проклятым буржуям?
... Дорога обратно, до самой границы триэсэрии, прошла на нервах: каждый попутчик мнился приставленным персонально ко мне чекистом. Сон не шел, активный словарный запас немецкого языка сократился до сакральных "ja, nein, doch, scheisse",**** книжные буквы расплывались в глазах на непонятные кракозябры. Только подстегнутое призраком Соловков чувство голода отрывалось по полной программе - прихваченные в дорогу припасы я начисто уничтожил в первые же часы.
После кошмара ежеминутной подготовки к аресту советская пограничная таможня не просто удивила, а натурально обманула. Невероятно, но факт: наши чемоданы даже не потрудились открыть. Хотя если подумать, чекисты манкируют службой вполне обоснованно - вывозить из страны после десяти лет советской власти абсолютно нечего. Деньги - бессмысленная бумага, контрабанду не делают, оставшиеся с имперских времен золото и драгоценности давно иссякли. Остались лишь люди, а вот их-то как раз бдят с прежним прилежанием: мое лицо сличали с фотографией не менее трех раз.
Ну а латвийских пограничников я встречал с полным стаканом водки Finlandia в руке:
- Здравствуйте и до свидания! Трезвыми мы больше не увидимся!
\\\*Какого черта! Более-менее цензурное ругательство.\\\\
\\\**Тирамису изобретен во второй половине 20-го века, но ГГ про это не знает.\\\
\\\***Бакелит - распространенный пластик начала века (запатентован Лео Бакеландом в 1909 году). В СССР известен как "Карболит".\\\
\\\****В немецком языке есть три формы ответа "да и нет" (ja, nein), doch говорят, когда отвечают положительно на отрицательный вопрос. Scheisse - распространенное ругательство.\\\
5. Ошибка выживших.
Москва, апрель-май 1930 года (три месяца до р.н.м.)
- Так вот, товарищи! - докладчик с бородой испанского гранда, он же главный идеолог дискуссии, отставил опустошенный жадными глотками стакан куда-то вглубь кафедры. - Мне задали вопрос: каковы же масштабы предстоящих свершений? Отвечу вам как настоящий коммунист, то есть честно и прямо. Как вы уже все знаете, принятый в два года назад генеральный план развития СССР рассчитан на пятнадцать лет. Согласно ему в одном только сорок втором мы должны провести работы на сумму, превышающую по стоимости все существующие на сегодня фабрики и заводы в пять, а лучше шесть раз. Иначе говоря, в тридцать три раза больше, чем в прошлом году! Много это или мало? Героическая эпопея Магнитогорского завода* нынче на слуху у всех, поэтому я могу сказать просто - через двенадцать лет мы будем легко строить по двести сорок "Магниток" в год! И это, товарищи, лишь начало нашего пути к коммунизму!
Ого, смело рубанул. Пяток крупных комбинатов в год - верю охотно, нормальный темп стартующей с низкого уровня страны. Десять, тем более двадцать - реально ценой энтузиазма и лишений, большевики пока еще горазды на подвиги, могут и вытянуть. Но двести сорок, это же абсолютно за гранью здравого смысла!
Между тем зал взорвался бурными овациями. Издержки возраста - подросшие при советской власти парни и девчата наивны и смелы, верят большевикам, поэтому готовы хлопать любой чепухе о светлом будущем. Но куда смотрят старшие, отягощенные возрастом и пиджаками граждане? Прошли через революции, голод и войны - а ума не нажили? Никак не могут насторожиться, вдуматься в бредовую нелепость заявленных объемов? Неужели какие-то другие люди еще три года назад яростно громили леваков с высокой трибуны: "строить Днепрогес для нас тоже, что для мужика покупать граммофон вместо коровы"?**
Переждав шквал аплодисментов, обладатель испанской бородки осыпал восторженную аудиторию новыми наглыми числами:
- Сорок восемь Днепростроев! В сто пятьдесят раз больше автобусов, трамваев и автомобилей! Сто тридцать миллионов тонн нефти! Жилищное строительство вырастет в двадцать раз! Шестьдесят тысяч километров*** новых железных дорог, или сорок Турксибов! Все это только за один 1942-ой год!
"Зовите санитаров!" - чуть было не выкрикнул я на весь зал.
Интересно, из какого клауда горе-специалист высосал сей массив безумных данных?
Ответа не пришлось ждать долго:
- И что для этого нам нужно математически? Да всего лишь убыстряющийся темп роста промышленности, всего-то от двадцати процентов в год в начале, до двадцати семи к концу периода. Эта моя гипотеза в прошлом году принята в качестве рабочей в Комиссии Генерального Плана Советского Союза!****
Тут докладчик оторвался от бумажки и обвел аудиторию медленным многозначительным взглядом с левого края к правому.
- Однако совсем недавно, оценив невиданные успехи нашей индустриализации, я решил ее пересмотреть. Полагаю, что уже к концу первого пятилетия темпы ежегодного прироста выйдут на пятьдесят процентов! Только так, товарищи, мы сможем догнать и обогнать капиталистические Соединенные штаты!
Черт побери! Полгода назад, еще в Константинополе, мне попался экземпляр карллибкнеховской Die Rote Fahne, в котором немецкие коллеги большевиков до небес превозносили советские экономические успехи. Центровым доказательством шел отчет о неслыханном прогрессе - на целых пятьдесят семь процентов за два года первой пятилетки. Но только сейчас до меня дошло реальное значение названной цифры.
Если оттолкнуться от "доказанного" коммунистами уровня, то... чисто математически докладчик совершенно прав! Берем тривиальную формулу сложных процентов, и вот оно, увеличение объемов, как раз выйдет что-то вроде тридцать трех раз за пятнадцать лет. Остается кинуть чуть побольше в значимые отрасли, поменьше в соцкульбыт, и попробуй, оспорь выкладки.
"Однако есть нюансы" - пробормотал я про себя.
Не зря мало что не наизусть заучены сохранившиеся в смартфоне "История экономики" Конотопа, "Мировая экономика" Булатова, вузовская "История государства и права России" и прочие образчики учебников 21-го века. Картина происходящего в стране с натужным хрустом извилин провернулась в моей голове; существовавшие досель в параллельных мирах детали наконец-то заняли положенные места, высветив тем самым суть грандиозного лукавства.