Несколько лет назад на европейских базах американских ВВС обыгрывали на компьютерах ситуацию, в которой два десятка советских бомбардировщиков вторгались в воздушное пространство Западной Германии. Учения прошли успешно, однако после их окончания оператор забыл отключить тренировочную программу. И вот когда полчаса спустя на радарах появилась “вторая волна” воображаемых русских “бэкфайров”, запаниковавшее командование выслало им навстречу несколько дюжин вполне реальных и очень дорогих в эксплуатации американских, западногерманских, бельгийских, норвежских и датских истребителей. Разумеется, битва “фантомов” с фантомами обернулась для НАТО ощутимой потерей престижа и денег.
Вот были золотые деньки, подумал Беррел. Вплоть до политических коллизий девяносто первого и девяносто второго годов оборона считалась важнейшей областью национальных интересов. Радары постоянно прощупывали горизонт; новобранцы вглядывались в зеленые циклограммы на мониторах, стараясь отличить дружественные объекты от вражеских; опытные пилоты сутками напролет просиживали в самолетах, готовые по первой команде стартовать с аэродрома и уничтожить противника. До крушения советского блока опасность войны была и в самом деле велика. Русские “бэкфайры”, фиксируемые американскими радарами на расстоянии в пятьсот миль от побережья, могли в любую минуту выпустить десяток крылатых ракет АС-12 с ядерными боеголовками, каждая из которых была способна смести с лица земли такой город, как Вашингтон со всеми его пригородами.
В тысяча девятьсот девяносто четвертом году Советского Союза уже не существовало; опасность вторжения краснозвездных армад осталась в прошлом. Русские продолжали бороздить небо на своих тяжелых бомбардировщиках, но теперь, слава богу, это были предпродажные перелеты, в результате которых благополучные западные страны получали добротные мишени для учебных бомбометаний в Неваде. В то же время силы военно-воздушной обороны США оказались урезанными до восемнадцати мест базирования на всем протяжении Соединенных Штатов, Аляски, Гавайев и Пуэрто-Рико. Причем только две базы несли боевое дежурство, то есть всего лишь тридцать шесть самолетов защищали сорок миллионов кубических миль воздушного пространства. Правда, многие страны, включая Россию, Китай, Иран и Северную Корею, все еще держали свои бомбардировщики и крылатые ракеты нацеленными на США, но не представляли для них реальной угрозы. Вот почему ВВС утратили свое былое оборонительное значение.
Америке все еще приходилось проводить учения на распознавание и перехват целей, но сейчас в роли нарушителей выступали террористы, бандиты, торговцы наркотиками и просто воздушные хулиганы. Чтобы доказать всему миру, что Америка не перестала заботиться о национальной обороне, нужно было демонстрировать постоянную готовность к патрулированию и охране границ. Остатки воздушных соединений базировались на юге и юго-востоке, чтобы истребители могли достичь любой точки Мексики и карибского региона, где пролегали основные пути перевозки контрабандных грузов и нелегальных передвижений.
Беррел уже заканчивал просмотр журнала проведенных учений, когда к его столу подошла представитель совместного командования сектором капитан ВМС Франчина Тельман. Подчиняясь штабу североамериканских ВВС, входившему в состав объединенного штаба национальной обороны, отдельные оборонительные сектора включали в себя все рода войск США и Канады. Тельман, кадровый офицер, двадцать лет следившая за линиями воздушных сообщений, была представителем военно-морских сил в юго-восточном оборонительном округе. Пятидесятидвухлетний ветеран ВМС, она не могла без веской причины появиться на командном пункте, где только что закончились сложные и ответственные учения. Дважды разведенной, ей до сих пор не везло в личной жизни, и соблюдение воинского этикета значило для нее так же много, как обеспечение образцовой работы сектора.
– Добрый вечер, Джон, – сев рядом с Беррелом, сказала она. – Как дела у “Рыбы-молот”-семь?
– Неплохо, Франчина. Придется проэкзаменовать Джорджа на знание устава – он не справился с несколькими тестами на координацию. А в остальном...
На столе Беррела зазвонил телефон, вспыхнула кнопка прямой связи командного пункта с оклендским центром контроля воздушных сообщений. Маршруты авиаперевозок, за которыми следил ЦКВС Окленда, считались самыми напряженными в мире и покрывали пространство от северной и центральной Калифорнии до Невады.
– Командный пункт ВВС юго-западного оборонительного округа, подполковник Беррел.
– Джон, это Майк Лихи, – произнес представитель оклендского центра. – Мне только что позвонил специальный агент Фортуна из АТО. Они преследуют одного контрабандиста, который недавно вылетел на самолете из аэропорта Чико, и сейчас им нужна помощь. Он держит курс к юго-западной границе, на запросы не отвечает. Его опознавательный код – семь-дедьта-четыре-ноль-четыре.
– Понял, Майк, – ответил Беррел. – Подождите, не кладите трубку.
Он повернулся к своему заместителю, начальнику технического персонала сержанту Томасу Бидуэллу. Подобные звонки не были редкостью, но обычно они исходили от федеральной службы безопасности, а не напрямую от представителя центра.
– Том, оклендский центр беспокоится из-за одного несанкционированного взлета с аэродрома Чико, опознавательный номер семь-дельта-четьгре-ноль-четыре. Засеките его, но никаких решений пока не принимайте, нам он не нужен. Это запрос из АТО.
– Слушаюсь, сэр, – отчеканил Бидуэлл. Он открыл журнал на нужной странице, вписал в соответствующую графу время запроса и передал сведения во все секции наблюдения и опознания. Поскольку цель с самого начала находилась в воздушном пространстве округа, а оперативный командный пункт обычно вел наблюдение за объектами, вторгавшимися извне, личному составу предстояло выделить новый самолет из сотен других, отраженных на множестве экранов радарного слежения. Повернувшись к телефону, Беррел произнес:
– Майк, ваш беглец никуда от меня не денется. Вы хотите, чтобы мыпосадили его или просто вели наблюдение?
– Ведите наблюдение, – сказал Лихи. – Я не знаю, что нужно департаменту государственных сборов. Хотя, полагаю, вы можете заранее поднять своих асов с постелей и предложить им прогуляться к самолетной стоянке.
– Майк, это какие-то учения?
– Боюсь, нет, подполковник, – ответил Лихи. – Пилот этого самолета – один из боссов мафии, занимающейся торговлей оружием. Мне сказали, что несколько минут назад в Чико он убил двенадцать агентов АТО. И у него на борту с десяток тонн взрывчатки.
Привстав с кресла, Беррел показал Франчине Тельман на второй телефон, пригласив ее послушать разговор, а левой рукой нажал кнопку звонка на столе. Дело принимало серьезный оборот. Техники, отдыхавшие после учений, поспешили к своим пультам.
– Какой тип самолета, Майк? – спросил Беррел.
– Чехословацкий L – 600, – пошелестев какими-то бумагами, ответил Лихи. – Двухмоторный турбовинтовой транспортник среднего класса. Полетный вес – тридцать тысяч фунтов, грузоподъемность с топливом – шесть тысяч.
– Какой у него тип взрывчатки?
– Лучше спросите, какого типа у него нет, – хмыкнул Лихи. – Боеприпасы, ракеты, пиротехнические средства. Вероятно, пару лет назад подозреваемый имел выход на арсеналы национальной гвардии. Вы когда-нибудь слышали об Анри Казье?
– Вот дьявол! – непроизвольно выругался Беррел. Лихи с таким же успехом мог бы спросить его о Карлосе Ильиче. Или об ИРА. Или об Абу Нидале.
– Вас понял, – сказал Беррел. – Не кладите трубку. Твою мать,подумал он, вот чего я не люблю.Ночной перехват над густонаселенной местностью, когда цель – самолет с отъявленными головорезами на борту. Беррел не хотел, чтобы его пилоты сбивали кого-то в мирном небе, но против Казье нужно было применять оружие.
Беррел повернулся к начальнику технического персонала, но Бидуэлл, слышавший разговор с оклендским центром, опередил его.
– Сэр, я предлагаю объявить боевую тревогу на аэродроме Фресно, – сказал он. – Держу пари, этот парень намылился в Мексику. Конечно, транспортник L-600 рассчитан на дальние перелеты, он может рвануть и в Канаду. Но я бы поставил на Мексику.