– Что будешь делать, командир? – спросил Джонс.
– Что делать? Думать, вот что! – Казье отмахнулся. – Раньше мне казалось, что они не осмелятся открыть огонь, но теперь я уже не уверен в этом. Горы – превосходное место для того, чтобы они “по ошибке” выпустили парочку ракет, не подвергая опасности гражданское население. Да, здесь нужно поломать голову.
Он на несколько секунд замер, его пальцы продолжали постукивать по обшарпанным рожкам штурвала, а затем положил L-600 на правое крыло, сбавил обороты обоих двигателей, включил все наружные огни и, к удивлению Аиста, нажал ручку выпуска шасси.
– Командир, что ты делаешь? – ахнул Аист, когда самолет немного встряхнуло.
– Выигрываю время, дружище, – сказал Казье. – Увидев выпущенные шасси, они не станут нажимать на гашетки, во всяком случае, я на это надеюсь. Нам нужно дотянуть до Сакраменто или Стоктона – до любого города, расположенного где-нибудь поблизости. Чем дольше мы будем оставаться над населенными районами, тем меньше вероятность, что они собьют нас.
– Держитесь курса три-ноль-ноль, на аэродром Мейтер, – передала летчица ВВС.
Аэродром Мейтер когда-то принадлежал североамериканским военно-воздушным силам, но затем был отвоеван административным округом Сакраменто и переоборудован в транзитный пункт для транспортных и крупных пассажирских самолетов. От старых времен ему достались двухмильная взлетно-посадочная полоса, а от новых – база боевых вертолетов национальной гвардии. Силы, располагавшиеся там, обладали достаточной огневой мощью, чтобы захватить Казье и обеспечить сохранность его груза.
– За вами в пределах одной мили следуют два истребителя. Не отклоняйтесь от указанного курса, пока не получите дальнейших распоряжений. Вы меня поняли? Прием.
Казье нажал на кнопку микрофона.
– Mais oui, мадемуазель. Вас понял. Хотя не знаю, зачем вы все это делаете. Очевидно, вы спутали меня с кем-то другим. Уверяю вас, я не совершил ничего противозаконного. Но все равно готов выполнять ваши указания. Не могли бы вы зажечь ваши опознавательные огни, мадемуазель? Я вас не вижу.
– Зато я держу вас в поле зрения, – ответила летчица. – Не занимайте эфир, пока вам не прикажут выйти на связь.
Именно на такой ответ он и надеялся.
– Мистер Крулл, рядом с креслом второго пилота в металлическом футляре лежит прибор ночного видения. Достаньте-ка его.
Снова включив микрофон, Казье произнес:
– Вероятно, вы вменяете мне в вину какой-то очень серьезный проступок, раз угрожаете сбить мой самолет. Полагаю, такое относительно небольшое преступление, как излишняя разговорчивость, не может усугубить полагающегося мне наказания. – Казье старался говорить раскованно, добродушно. – Судя по голосу, вы должны оказаться очень привлекательной особой, мадемуазель. Пожалуйста, скажите, как вас зовут. Прием.
Ответа не последовало – Казье его и не ждал. Он снова сбавил обороты двигателей, совсем немного, чтобы с истребителей не заметили уменьшившейся скорости транспортника. Затем, плавно набирая высоту, бросил через плечо:
– А не поглядеть ли нам, на какой минимальной скорости умеют летать эти прославленные F-16?
– Я готов, – объявил Крулл.
Он уже водрузил на голову прибор ночного видения – допотопный ОНВ-3, довольно громоздкую монокулярную модель с батареями, расположенными в отдельном ранце.
– Настрой его и внимательно смотри в правое окно, – приказал Казье. – Если увидишь истребитель, сообщи мне его приблизительный угол атаки.
– Угол чего?
– На сколько градусов его нос поднят над линией горизонта. И еще скажи, опущены ли его закрылки – это такие поворачивающиеся штуковины на переднем и заднем краях крыльев. Ну, давай.
Спустя несколько минут Крулл сообразил, как пользоваться прибором, и уставился на F-16, следовавший за ними по правому борту. К тому времени Казье снизил скорость L-600 до ста шестидесяти узлов и на десять градусов поднял закрылки. Транспортник уже подлетал к центральной части долины Сакраменто. Впереди виднелись огни мегаполисов, протянувшихся с севера на юг, от Модесто до Мэрисвилла, а на западе в поле зрения появился Сан-Франциско. Через несколько минут L-600 должен был войти в девяносто девятый воздушный коридор – узкое пространство между многочисленными городами с населением свыше двух миллионов человек. Казье почувствовал себя в безопасности: если бы истребители сейчас открыли огонь, то отправили бы на тот свет не меньше сотни мирных жителей.
– Мадемуазель, вы все еще не сказали, как вас зовут, а мне бы очень хотелось знать ваше имя, – произнес он в микрофон. – Пожалуйста, доставьте мне это небольшое удовольствие, ведь мы все равно никогда не встретимся.
– Не занимайте эфир, – прозвучал в динамике рассерженный женский голос.
Казье улыбнулся – летчица явно нервничала. Должно быть, ей нелегко было управлять истребителем, летевшим со скоростью сто шестьдесят узлов.
– Приятель, я ни черта не смог разобрать, – сказал Крулл, вернувшийся в кабину и устроившийся между креслами пилотов. – Только разглядел какие-то хреновины, ходящие туда-сюда у них на хвостах.
– Элероны горизонтальных стабилизаторов. – Плевать, как они называются. Мне показалось, что передняя часть крыльев немного отклонена вниз. Больше я ничего не увидел.
– А шасси? Колеса у них видны?
– Вот черт, совсем забыл. Да, шасси выпущены.
– Отлично.
Казье не очень хорошо знал тактико-технические данные истребителей F-16, но понимал, что они летели на предельно допустимой минимальной скорости. Через какое-то время перехватчики должны были либо перегнать тихоходный L-600 и оставить его без присмотра, либо перепоручить преследование кому-то еще. То и другое давало ему шанс вырваться на свободу.
– Ведущий, уходите вперед и набирайте скорость, – передал Винсенти по каналу кодированной связи.
Его истребитель летел, описывая круги, на тысячу футов выше Казье и Линды Маккензи. Как только он выпустил шасси, транспортник максимально замедлил ход и перестал быть таким безопасным объектом преследования, как прежде, – ему пришлось сделать несколько виражей, чтобы не свалиться в штопор. Теперь Линде предстояло последовать его примеру – и чем быстрее, тем лучше.
– Ведущий, они у меня в руках. Перехожу на радарное слежение.
Маккензи пропустила его слова мимо ушей. Когда она выпустила шасси, максимально увеличила полезную площадь предкрылков и закрылков, переключила бортовую контрольную систему на режbм “взлет – посадка” и уменьшила подачу топлива, индикаторы угла атаки стали то и дело зашкаливать, а в кабине зазвучали прерывистые гудки, предупреждающие об опасном снижении скорости, что заставило ее убрать одну руку с рычага управления и приглушить сигнал. В полете на низкой скорости не было бы ничего необычного, если бы ей предстояло приземление, но она не привыкла к таким действиям в условиях движения на высоте, ночью, в непосредственной близости от этого странного самолета, уже пытавшегося протаранить ее. Тем не менее, она не хотела прекращать преследование и доставлять Казье удовольствие, сначала обогнав транспортник, а затем пропав из его поля зрения.
– Ведущий, как слышите? – снова радировал Винсенти. – Уходите вперед, я прослежу за ними.
– Ничего, я справлюсь, Эл, – ответила Линда. Она все еще старалась удержать истребитель в хвосте транспортника, хотя уже поняла, что не справится с этой задачей. В подобных случаях, когда скорость преследуемого самолета оказывалась слишком мала, все методики перехвата предписывали совершать облеты вокруг цели. Но фигуры высшего пилотажа сейчас были очень опасны, поскольку при таком сложном маневрировании она не смогла бы наладить устойчивый радарный контакт, а Винсенти остался без прибора ночного видения.
И все-таки у нее не было выбора. Сигнал занижения скорости звучал уже в седьмой раз. Сейчас цель делала не больше ста пятидесяти миль в час, и Маккензи не могла удержать F-16 позади нее.
– Корректирую ход операции, – через несколько минут радировала она. – Два, берите на себя перехват, я выбываю. “Сьерра-Петэ”, говорит “Фокстрот-Ромео”, цель снизила скорость, переходим на радарное слежение.