Вдохновляемая режиссером и осветителями, публика в студии разразилась усердными рукоплесканиями.
Донахью бегом бросился подправлять грим, а Хардкасл, оставшийся в одиночестве на подмостках, встал и потянулся.
Он был высок и поджар, его седые волосы отросли чуть длиннее, чем в те дни, когда он служил в береговой охране, и были красиво зачесаны назад. Узкие синие глаза опутывала сеточка глубоких “волевых” морщинок, которая придавала адмиралу сходство с ястребом, весьма уместное, если учесть его политические умонастроения. Теперь он носил слегка затемненные очки: годы трудной службы в морской пехоте и береговой охране начали давать о себе знать, пусть и с опозданием. На адмирале был темный костюм, слишком большой для его тощей жилистой фигуры, и это придавало ему еще большее сходство с каким-нибудь одержимым фанатиком вроде капитана Ахаба. В общем, весьма приметная, хоть и зловещая личность.
В свои шестьдесят лет Хардкасл был отставным контр-адмиралом береговой охраны. В годы вьетнамской войны он служил в морской пехоте, командовал саперным подразделением и со временем пристрастился к наркотикам, не выдержав тягот ратного дела. После курса лечения его перевели в береговую охрану. Там-то и началась его долгая и выдающаяся карьера, приведшая адмирала к высокому посту командующего самым горячим участком морской границы США.
В 1990 году благодаря своему усердию Хардкасл был назначен начальником оперативного отдела объединенных служб береговой охраны, пограничной таможни и бюро по пресечению распространения наркотиков. Все вместе это называлось службой охраны границы, а в просторечии именовалось Хаммерхед, в честь службы, занимавшейся в двадцатых годах выявлением и перехватом доставляемых в страну партий спиртного. Тогдашний вице-президент США, Кевин Мартиндейл, был в числе наиболее рьяных ее покровителей. И хотя служба провела множество успешных операций, ее постоянно распекали за неспособность принять действенные меры к тому, чтобы положить конец незаконному хождению наркотиков, равно как и за применение армейского оружия, самолетов и военной тактики, хотя ей противостояли гражданские лица. Во время президентской кампании на Хаммерхед насели по-настоящему, требуя, чтобы служба отказалась от наступательной тактики, а в 1993 году, при новой власти, се и вовсе распустили.
Хардкасл вышел в отставку в 1993 году, но развил бурную деятельность как лектор и консервативный политикан. Он присоединился к крупной политической силе консервативного толка под названием “Проект-2000”, которая ставила себе задачу к 2000 году прибрать к рукам и Конгресс, и Белый дом. И хотя многие как в Вашингтоне, так и в других городах считали Хардкасла толковым, правдивым и популярным оратором, способным крепко покрыть кого угодно, его взгляды зачастую воспринимались как слишком крайние и реакционные, чтобы можно было доверить ему пост в партии или высокую правительственную должность.
Образ жизни Хардкасла тоже казался политикам отталкивающим. Адмирал с успехом преодолел шоковые последствия травм и хандру, в которую впал после нескольких отправок во Вьетнам, но недоброжелатели то и дело напоминали об этой поре его жизни, ставшей ныне далеким прошлым, особенно если Хардкасл слишком распалялся во время публичных выступлений, посвященных столь остро волновавшему его предмету. Кое-кого тревожили его нечастые запои. Хардкасл был в разводе, и его не раз лишали права посещать своих младших детей. Но любопытнее всего были кое-какие весьма занятные образчики его вольнодумства. Он предлагал узаконить некоторые наркотики и ужесточить правила торговли стрелковым оружием, что не способствовало его популярности в среде правых консерваторов.
Через несколько секунд Донахью трусцой вернулся к камере, сделал Хардкаслу знак, подняв большой палец, взял микрофон и быстрым шагом подошел к своим зрителям, которые как по команде захлопали, когда камера наехала на него.
– Итак, мы снова с адмиралом Айэном Хардкаслом, бывшим начальником службы перехвата наркотиков, известной как Хаммерхед, – возвестил Донахью, когда ему подали сигнал, что они в эфире.
На экранах появилась видеозапись, а Донахью давал пояснения. Большой оранжевый самолет с пропеллерами и словами “Пограничная служба США. Следуйте за мной”, выведенными на борту здоровенными буквами, вел огонь управляемыми снарядами из пусковых труб, расположенных под фюзеляжем. Из люка выпрыгивали на пляж вооруженные до зубов бойцы группы захвата.
– Все вы помните Хаммерхед с их великолепной авиацией, вертолетами, которыми управляли роботы и которые совершали облеты побережья в поисках контрабандистов. Я уверен, что вы помните событие, происшедшее в 1992 году и положившее начало жарким спорам о том, нужно ли нам такое подразделение, как Хаммерхед.
Донахью едва сдерживал улыбку. Пленка крутилась. Фотография, сделанная с зависшего над землей вертолета. На пляже лежит женщина, рядом – двое малолетних детей и вооруженные мужчины в оранжевых летных комбинезонах. Неподалеку стоит большой самолет V-22, два тяжелых пропеллера на концах крыльев крутятся на холостом ходу, поднимая громадные клубы песчаной пыли.
– Эта беременная мексиканская женщина была убита при попытке задержать ее прямо на глазах у охваченных ужасом зевак и телезрителей. История Хаммерхед была короткой, теперь их нет, подразделение распущено и, разумеется, утратило доверие общества. Адмирал Хардкасл утверждает, что опасность сохраняется до сих пор, однако теперь она исходит не от контрабандистов, а от террористов. А вы как думаете?
Еще до начала передачи помощники Донахью нашли среди зрителей девицу с либеральными взглядами, готовую высказать суждение по любому поводу, обладавшую неплохо подвешенным языком, не боявшуюся выложить все, что у нее на уме и довольно миловидную. Как раз то, что нужно дать в эфир после рекламного ролика.
– Поднимитесь, пожалуйста, – попросил Донахью, выдергивая девушку из кресла и вручая ей микрофон.
– Мистер Хардкасл, у меня сложилось впечатление, будто вы ведете войну, – начала она. – В небе полно истребителей, везде радары, автоматчики и тому подобное...
– Ваш вопрос, мадам, – поторопил ее Донахью.
– Вопрос у меня такой. Судя по записи, с безопасностью у нас туго, зато смертоубийств хватает. Эти парни – что кодла неонацистов в мерзких оранжевых костюмах. Они готовы бросать бомбы на невинных людей, если те не желают играть по их правилам.
– Мадам, – отвечал Хардкасл, – кубинские торговцы наркотиками под предводительством полковника Аугусто Салазара использовали гражданские самолеты. Они делали вид, будто терпят бедствие, отвлекали наше внимание, а потом напускали на нас кубинские бомбардировщики. Не мы, а они развязали эту войну.
– Но вам, адмирал, полагалось быть начеку и не допускать таких нападений, разве нет? – подпустил шпильку Донахью. – При всем уважении к вашим бойцам замечу, что нападавшие, похоже, расправлялись с ними без больших усилий.
– Присяга обязывает нас играть по правилам, Фил, – Хардкасл пожал плечами. – А правила ведения боевых действий в те времена предписывали нам открывать только ответный огонь. Мы всегда знали, что угроза нападения существует. Это знание было своего рода расплатой за нашу осведомленность. Но Конгресс и суды сделали нас почти беззащитными. Однако позвольте мне указать вам на одно обстоятельство, – продолжал адмирал. – В самый разгар увольнений из Хаммерхед мы сохранили способность вести радарное наблюдение за всем юго-востоком Соединенных Штатов и наглухо прикрыли территорию Флориды с помощью самолетов быстрого реагирования. Потребление зелья значительно снизилось, потому что мы сделали практически недоступными такие наркотики, как кокаин и марихуана...