– Страшно жаль, что Линда погибла, – глухо заметил Гаспар.
Винсенти сглотнул ком в горле и кивнул, гнев его таял с каждой секундой, сменяясь угрюмым молчанием.
Линда Маккензи не успела отстрелиться от пилотского кресла после катапультирования со своего “фэлкона”. Случилось это уже на подлете к Макклеллану. Линда все еще находилась в кресле, и у нее раскрылся лишь вспомогательный парашют, когда она врезалась в землю на скорости свыше ста миль в час. К счастью, она умерла через несколько часов, во время операции в госпитале, так и не приходя в сознание..
– Это не твоя вина, и я понимаю, какую боль ты испытываешь и как больно тебе было вчера, – продолжал Гаспар. – Но теперь ты нарушил правила игры, трепло ты эдакое! Ты опозорил армию, опозорил свой мундир, пренебрег своим долгом!
– Хватит нести всякую чушь, Чак, – ответил Винсенти. – Военные затеяли какую-то мышиную возню, стараясь замести следы. Мы с Линдой исполняли свой долг, как могли. И вообще не следовало гоняться за этим долбаным террористом, тем более зная, что на борту у него взрывчатка. И, уж конечно, не следовало гнать его над Сакраменто или позволять приближаться к Сан-Франциско. Мы должны были или разнести его ко всем чертям, или оставить в покое.
– Тут я с тобой не спорю, Эл. И не собираюсь вникать в эту возню, – сказал Гаспар. – Мне нужны только факты.
– Здесь тебе не совещание, Чак. И не анализ “усвоенных уроков”. Это даже не расследование происшествия. Ты не желаешь слушать ни моих объяснений, ни выводов. И тебе вовсе не нужны факты. Потому что у всех уже сложилось определенное мнение о том, кто виноват. Это же настоящая инквизиция! Все теперь смотрят на меня и Линду как на виновников несчастья. Почему мы допустили, чтобы Казье летел над Мейтером и Сан-Франциско и сбросил там свои бомбы, почему мы позволили Казье убить столько людей? А я скажу тебе, почему, дурень. Я вовсе не собирался этого допускать. И если они не отстанут, вообще умолкну. Найму себе адвоката, откажусь от дачи показаний, и плевать я хотел на всех вас и ваши военно-воздушные силы и на все федеральное правительство в полном составе! У меня долг лишь перед моим напарником, пусть даже она погибла, и, черт меня подери, я исполню этот долг! Теперь скажи, как ты будешь действовать, Чак, с учетом всего этого?
– Ладно, Эл. Я поддержу твое заявление, потребую, чтобы тебе не объявляли дисциплинарное взыскание и немедленно разрешили снова летать. Не знаю только, сработает ли, – добавил Гаспар. – Думаю, ты прав, приятель, ребята из ФБР хотят, чтобы полетели головы, потому что Казье удрал. И тебя выбрали козлом отпущения. Через несколько часов сюда пожалует новый директор ФБР собственной персоной, Лэйни Уилкс по прозвищу Гашетка, чтобы начать расследование и провести в аэропорту пресс-конференцию.
– Замечательно! – пробормотал Винсенти. Лэйни Уилкс, новому директору ФБР, дали прозвище Гашетка по двум причинам. Во-первых, за настойчивое стремление ввести строжайший контроль над распространением огнестрельного оружия. Она ратовала не только за строгий запрет продажи этого оружия частным лицам, но и за полное, в масштабах всей страны, изъятие всех стволов. Во-вторых, за взрывной нрав, который она впервые проявила во время сенатских слушаний, а потом в залах суда, на пресс-конференциях и заседаниях Конгресса. – Чак, ты можешь с тем же успехом передать мой рапорт в ФБР и без своей подписи. Эта Уилкс – та еще сучка, из либералов. Да она обеими руками ухватится за возможность обвинить в этой истории всех и вся, заявить прессе, что от армии все беды, что она отбилась от рук. Потом начнет распинаться о разлагающем влиянии общества, оружия или той же армии на молодежь. Ну, в общем, будет нести всю эту муть. И бороться с ней бесполезно.
– Я вовсе не собираюсь отчитываться перед Уилкс, Эл, – заметил Гаспар.
– Знаю, но пресса ее обожает и Белый дом тоже, и, если ты пойдешь на нее войной, она похоронит тебя заживо, – сказал Винсенти. – Чем дальше от нее ты будешь держаться, тем лучше.
– Да, но начальство желает, чтобы я пошел с ними на ее пресс-конференцию в аэропорту, – твердо заявил Гаспар. – Для журналистов это будет настоящий праздник. Еще бы! Им предоставят пленки с записями, где ты угрожал Казье и гнал его прямиком на Сан-Франциско по воздушному коридору класса Б. И журналисты придут к мнению, что именно ты вынудил Казье взорвать самолет над Сан-Франциско.
– Да это полная чушь, Чак! – возмутился Винсенти. – У Казье вовсе не было намерения сдаться или выкинуть взрывчатку в безопасном месте. Он выбросил только ящик с какими-то военными приборами, а взрывчатку оставил на борту. И целью его было или протаранить авиалайнер в воздухе, или сбросить взрывчатку на Сан-Франциско, прежде чем его собьют.
– Но журналисты и правительство придерживаются иного мнения, Эл, – сказал Гаспар. – Как бы там ни было, ты попал в переплет. Если у тебя есть приятели в высоких сферах, мой совет, обратись к ним.
– К черту – с горечью воскликнул Винсенти. – Хотят отобрать у меня крылышки, пусть! Но вот что я скажу тебе, Чак: Анри Казье вовсе не собирается залечь на дно. Он нарочно, а вовсе не случайно взорвал аэропорт Мейтер. И мне кажется, что этот сукин сын испытывал кайф, глядя надело рук своих. Заметив, что я у него на хвосте, он прямехонько направился к самому большому из имевшихся поблизости аэродромов, в Сан-Франциско. И этот ублюдок намерен и дальше высматривать большие аэродромы, Чак. Я это точно знаю. Если представится возможность, скажи это Лэйни Уилкс.
– Да забудь ты хоть на секунду о Казье и Уилкс! – сказал Гаспар. – Давай лучше займемся твоими передрягами. Командующий подразделением снял с себя всю ответственность, пленки нет, во всем обвиняют моего лучшего друга и пилота. Остались только ты и я. Я не собираюсь учить тебя, что надо говорить, а что – нет. Лучше всего сказать комиссии по расследованию всю правду, иначе они тебе задницу отгрызут. Но я хочу, чтобы ты восстановил в памяти последовательность событий, минута за минутой. Не упускай ни одной мелочи.
Винсенти заговорил, и Гаспар почти сразу понял, что друг его был прав. У него тоже создалось впечатление, что Анри Казье обязательно вернется и что ни один из аэродромов США нельзя отныне считать безопасным местом.
На столе Гаспара зазвонил телефон, и он раздраженно схватил трубку.
– Я же сказал, сержант, ни с кем не соединять!
– Простите, сэр, но мне только что звонили из центра управления полетами базы, – сказал его адъютант. – У них тут приземлился самолет одного очень важного лица, и они получили список пассажиров. – Адъютант назвал одно имя из списка, и Винсенти увидел, как Гаспар разинул от удивления рот. – Он хочет немедленно встретиться с вами и подполковником Винсенти на командном пункте базы.
– Ни черта себе! – воскликнул Гаспар и весело уставился на изумленное лицо Винсенти. – Сейчас будем. – Он повесил трубку и улыбнулся другу уже во весь рот. – Ну, ковбой, похоже, у тебя и впрямь появился влиятельный защитник. И он полон решимости выступить на пресс-конференции Лэйни Уилкс с сенсационным заявлением. Идем!
– Бомбежка террористом Сакраменто и Сан-Франциско прошлой ночью – событие совершенно чудовищное и трагическое для всех нас, – говорила Лэйни Уилкс, директор ФБР, участникам пресс-конференции с трибуны, установленной прямо у края взлетной полосы неподалеку от диспетчерской базы ВВС в Биле. Именно здесь должно было начаться расследование нападения Казье. – Поскольку мы только приступили к работе, я сейчас не вправе раскрывать все подробности. Скажу лишь одно: мы развязали беспрецедентную по масштабам в истории США охоту за Анри Казье, которому в последние секунды перед падением грузового самолета на аэропорт в Сан-Франциско удалось выпрыгнуть. По следу его идут три тысячи агентов Федерального бюро, и я полагаю, вернее, совершенно уверена, что очень скоро его схватят.
Уилкс всегда выступала выразительно, напористо, и пресса относилась к ней с большим уважением. Лэйни Уилкс сделала головокружительную карьеру: начав выступать в окружных и государственных судах Алабамы в качестве адвоката, она затем стала консультировать политические кампании и постепенно превратилась в одну из ключевых политических фигур Америки. Родившаяся в трущобах Монтгомери, она возглавила одно из ведущих бюро уголовных расследований мира и, несомненно, стала едва ли не самой знаменитой и уважаемой личностью, хотя и была женщиной. Ее уже прочили в кандидаты на пост вице-президента, и ни у кого не вызывало сомнений, что эта сорокавосьмилетняя афроамериканка, высокая, статная и красивая женщина, станет одной из ведущих политических фигур XXI столетия.